Под знаком Льва

встречусь я снова. Это желанье
перегорело.
Не по душе мне тихие песни
из Эльсинора.[58]
Песни, что пели в лодках норманны
или карелы.

Я начинаю
новую песню,
песню простую.

Я позабуду, тропики, ваши
праздные будни:
пышную сельву, серенький город…
Вас мне не надо,
душные ночи, добрые ветры,
злые полудни,
жаркие споры, шумные реки
и водопады.
Я начинаю новую песню.
Песню, в которой
слов будто нету: только значенье,
только звучанье.
Песню, в которой
весла и парус — вместо мотора.
Песню-химеру.
Песню-легенду.
Песню-преданье.
В хрупких спиралях раковин влажных
прячась от слуха,
голос пучины, ты безыскусен
тоже, наверно.

Но и в пучине все ж различает
чуткое ухо
песню рыбачью — возле причала
или в таверне.

Сделаю песню болью своею,
солью своею.
Песню простую — проще, чем волны
около рифа.
Песню, в которой сходятся разом
все одиссеи.
Песню, что станет лодкой норманна,
парусом скифа!

II
Ни звука, ни звука, ни звука —
лишь неба сожженного мука.
Лишь солнца разбухшего бука,
и скука, и скука, и скука.
Нит-че-во![59]

Возводит жара постепенно
полудня тюремные стены,
и в центре вселенского плена
пылает зенит, как полено.
Черт возь-ми!

Тоска и скучища. Затишье.
Электроразрядные мыши
скользят по извилинам крыши
сознанья… Но это излишне.
Нит-че-во!

О где вы, любимые звуки?
песни веселья и муки?
Где ваши вокальные трюки,
тирольцы и башибузуки,
казаки? Я, с вами в разлуке,
помру от тоски и от скуки.
Черт возь-ми!

О черт возьми! Ну и страна!
Затишье. Тихость. Тишь одна.
Лишь монотонная струна
реки, что даже не видна,
и всхлипы ветра… Тишина.
Вот го-ре-то!

Мечты закрылись на ремонт.
Вы представляете? Ай дон'т.[60]
Лишь скука, словно мастодонт,
утюжит ржавый горизонт.
Не бо-лее.

Не более… Как одиноко