воздухе, и посвященные обменивались недоуменными взглядами…
– Дальше – больше, – Акаги задумчиво пожевала край стакана и влила-таки в себя золотистую жидкость. – Пф. Пошли разговоры и начались перемены в структуре исследования Ангелов. Я знаю только слухи, но там несколько загубленных карьер, промышленный шпионаж и прочие прелести. А уж сколько финансовых потоков родилось или – наоборот – иссякло… Этот доклад, милая, был самым настоящим Ангелом от науки.
Я понимала только голые эмоции: озлобленность, недоумение, страх. Понимала отдельные термины. И совершенно не видела структуры.
– Говорили, что это провокация кого-то из Совета директоров. Некоторые, – Рицко-сан рассмеялась, – даже верили, что она гениальная самоучка, и ее только потом завербовали в «Соул»… Но я думаю, это был какой-то эксперимент. Или игра такая. Да…
Женщина замолчала, и я поняла, что она там – в прошлом. На конгрессе в Бейджине. Около нее – коллеги, и они намеками и недомолвками пытаются понять, что произошло. Доктор Акаги пила виски в компании со своим прошлым, где нашлось место молодой женщине со съеденной помадой и огненными волосами.
А еще Рицко-сан сказала не все.
– Рей…
Я посмотрела на нее и поняла, что мне пора.
– Да, доктор.
– Ты ничего не смотрела…
– Нет, доктор.
– А, ну да.
Она щелкнула зажигалкой перед лицом, и пока что просто смотрела на пламя. Я поклонилась и вышла. Не знаю, почему, но мне казалось, что Аска Лэнгли невольно чуть не столкнула с лестницы и ее.
У замдиректора Кацураги было людно: только что закончился учебный день. Я сидела у входа в приемную, смотрела на рукоятку трости и старалась не слушать. Учителя и кураторы, почти не скрываясь, сплетничали при старостах классов. За окном, плотно облепленным киселем, шуршал дождь. Он подкладкой добавлялся в гул речи, он обесцвечивал мое восприятие.
Я ощущала легкую дрожь после персонапрессивного удара, прощалась с последними обломками Ангела и старалась не думать о том, как пройдет завтра. Мысли об МРТ и курсах нейростимуляции были настойчивы, но остальные им не уступали.
Третий проводник – кто он?
Аска Лэнгли – кто она и что здесь делает?
Одна пятидесятая секунды – где я побывала?
Я прикрыла глаза, почти сразу провалилась в зыбкий песок звуков. Я вспоминала один-единственный кадр с концерта, кадр, на который обратила внимание Акаги.
Разорванный рот танцующего человека – он поднял лицо к потолку, его рот наполнен чернотой в мертвой вспышке. Странное лицо, которое наверняка понравилось бы Мунку – автору «Танца жизни», не «Крика». Вспененная масса голов, высохшие ветви рук, тугой луч прожектора – неуловимый цвет, просто столб света. Я видела все это, видела Ангела, который изменился, ощущая близость проводников.
Я видела все – кроме себя самой и Икари-куна. В течение целой пятидесятой доли секунды ни меня, ни его не было в этом мире. Мы не успели погрузиться в микрокосм Ангела. Мы не могли просто исчезнуть.
Мы были где-то.
– Рей? Зайди, пожалуйста.
Мисато-сан стояла в дверях, кто-то еще вставал, недовольно оглядываясь на меня. Кажется, кто-то из кураторов первого класса.
– Подождете, – распорядилась замдиректора. – Вы что, не видите, что с Рей?
Я шла через приемную. Даже если кто-то ранее не заметил трости, то теперь на нее – на меня – смотрели все. Очень хотелось сразу оказаться внутри кабинета. Даже не проходить мимо доброй и неуклюжей Мисато-сан в дверях, потому что меня она, конечно, пропустит.
– Садись, Рей. Ну, ты как?
Она улыбалась – поверх распечаток и свалки дисков и флэшек с записками на шнурках. Всегда искренне, даже в такой дождь за окном, когда день уже почти угас – с самого утра.
– Спасибо, Мисато-сан.
– «Спасибо», – поморщилась замдиректора. – Вот ты один в один – директор Икари.
Я не видела связи, потому молчала, ожидая продолжения. Кацураги вздохнула и сложила руки на груди.
– Такое дело, Рей. Через две недели Хэллоуин… Не то чтобы я одобряла, но в этом году заявки подали из всех классов, и нам позарез нужен единый сценарий. Не от ученического совета, а наш. Сделаешь?
– Хорошо, Кацураги-сан.
– «Мисато-сан», – машинально поправила она, копаясь в завалах на столе. – Сейчас… Сейчас…
– Какие-то конкретные пожелания?
– Да нет… Вот, – в руке Мисато оказалась флэшка. – Это я тут накачала из сети материалов по подготовке к Хэллоину. Опыт других частных школ. Ты погляди на это, подумай. Нужно придать законченный вид. Скажем, к завтра. Сделаешь?
Она смотрела на меня – искренне, открыто, а я уже все поняла: там очень разрозненные наброски, планы, наверное, видео. Это значит, что за ночь мне нужно написать все.
– Да.
– Вот и замечательно! – обрадовалась Мисато-сан. – Я не сомневалась в наших словесниках!
За окном шуршал дождь, и я впустила его в себя. Какие-то комментарии по делу мне сейчас не нужны, а нужно лишь почтительно высидеть этот энтузиазм. Наверное, так делают многие. Я плыла в ритме своей боли, старательно вылавливала ключевые слова и тотчас их отпускала.
Впереди был долгий вечер, не короткая ночь и полное освобождение от занятий завтра.
«Я не задала Акаги те вопросы, которые обсуждала с Икари-куном», – это была еще одна расстраивающая мысль.
– В общем, ты поняла. Мне бы не хотелось сосредотачиваться на одной какой-то культуре. Но и без вот этого, знаешь, примитивного, без упрощенчества. Хорошо, Рей?
Мы уже стояли у дверей, улыбающаяся Мисато-сан держала руку на моем плече.
– Я поняла, Мисато-сан.
– Вот и славно. Икари-куна привлечешь к делу? – подмигнула она и стала серьезнее. – Надеюсь, это не ваша совместная… командировка привела к вот этому?
Рука Мисато-сан легла поверх моей на рукоять трости. Теплая, сухая ладонь – почти обжигающая, как для меня. Тоже плохой признак.
– С конкретным случаем это не связано.
– Понятно.
Она очень хотела добавить что-то, но вовремя остановилась. Мисато-сан была добра, хорошо относилась ко мне, а еще – достаточно давно меня знала.
– Я могу идти?
– Да, Рей.
Невысказанная забота осталась в воздухе.
– До свидания, Мисато-сан.
– А флэшку?
Я оглянулась. Голубой штрих с биркой лежал особняком на изрисованном мусором столе. Кацураги исподлобья смотрела на меня, а потом тряхнула челкой:
– Считаешь, что праздники неуместны здесь?
Я так не считала. Я, опираясь на трость, слушала, как Мисато-сан в который раз разрешает
