- Вы в крови, Икари.
Открыть глаза, сейчас же. Кровь - не моя и не ее. Значит, все в порядке. Все, мать его, в порядке.
- Аянами, забей. Давай уедем. Пожалуйста, а?
- Почему?
Вспышка.
- Потому что...
Вспышка-вспышка-вспышка...
Я кричу. Не могу сказать этого, не могу сказать ничего. Я просто кричу - у нее на руках, весь заляпанный кровью, с раскалывающейся головой.
А еще я уверен, что у меня поседели виски - ведь я отобрал у себя около пяти лет жизни.
Я кричу. Или не я?
- Да запустите вы его сердце, недоноски!
Моя квартира сгорает, как в объемном взрыве, и последней тает, словно щепка, хрупкая голубоволосая девушка. А потом пламя выгорает само в себе, становится скорее темно-багровым, чем слепящим.
На секунду я вижу другое лицо, обрамленное тем самым огненным взрывом, а потом снова в затылок входит игла.
*no signal*
Потолок - не мой.
Нужно срочно закрыть глаза, отчаянно помолиться кому-то светлому и доброму, и снова их открыть. Попутно, может, это поможет голове.
- Икари-сан?
Я поморщился: луч фонарика, направленного мне прямо в глаз, казалось, прожег голову насквозь.
- Вы меня понимаете?
Голос, как сквозь вату.
- Понимаю. А заодно - ненавижу.
- А?
- Уберите эту хрень.
Голос - он, черт побери, неприятно родной и даже похож на мой, только слегка попорчен поленообразным языком и пересохшим ртом. Свет пропал, и я пошевелился, хотя в шее все кололось и толкалось, как будто я там позвонками перетирал стеклянные осколки.
- Где я?
- Это спецгоспиталь управления, Икари-сан, отделение интенсивной терапии...
Мой собеседник - я по-прежнему видел только силуэт медика - запнулся, а потом осторожно спросил:
- Вы поняли все слова, которые я произнес?
А, черт. Меня долго не было, видимо. Ну, с этого и начнем.
- Клиническая смерть?
- Да.
- Сколько?
- Три минуты одиннадцать секунд. Потом - синаптический коллапс.
Долго. Очень долго. Значит, таки активировал 'берсерк' - молодец я. Я улыбался, а медик молчал. Впрочем, может, из-за моей улыбки он и заткнулся. Зрение ко мне возвращалось, и я даже начал различать подробности обстановки: стандартное полузамкнутое ложе с прорвой разных датчиков и сканеров над головой, приглушенный свет, усталый небритый тип в зеленом халате. Никогда еще не валялся толком в нашей интенсивке, кстати. Ну, с почином, Синдзи, ха-ха. Врач взглянул на меня поверх очков и пожевал губами.
- Мне запретили делать полный анализ, так что не могу...
- Да наплевать.
'Да ну? Тебе же до охренения страшно, брат'.
Я кивнул - скорее самому себе, чем ему - и продолжил:
- Мне томографию с третьего курса делать нельзя, так что я не напрягаюсь и вам не советую.
Врач пожал плечами.
- Да, вам тут почти всем нельзя. И ангстремное сканирование, и трансдермальный зондаж - тоже. Так что я даже примерно не могу сказать, что с вашими внутренними органами.
Я промолчал. Да, у всех свои беды - вон малый как в пещерном веке работает, один стетоскоп да рентген. Я бы ему даже посочувствовал, если бы не ощущал, что наделал страшных делов, от которых сейчас старательно пытаюсь отвлечься всякой ерундой.
Тяжелый вздох врача отвлек меня от отвлекания самого себя.
- Икари-сан, соберитесь. Серия вопросов для контроля состояния мозга.
Ответить мне не дали.
- Я сама его поспрашиваю. Свободны, доктор.
В палате стало тесно - рядом с врачом обнаружились Сорью и Кацураги. Я попытался было сесть повыше, но, во-первых, больно стукнулся о нависающий прибор, во-вторых, грудина отозвалась дикой болью. Я поднял край покрывала и обнаружил здоровенный синяк по центру груди, а заодно - пластырь на боковой мышце. 'Так, жесткий непрямой массаж сердца и пулевая царапина. Кажется, пулевая'.
Аска закрыла за доктором дверь и облокотилась на стенку, складывая руки на груди. Выражения ее лица я не видел, а вот капитан, к сожалению, была намного ближе.
- Икари, что это, мать твою, было?
Блин. Блин, блин и блин. Сколько себя не отвлекай, мне все равно это сейчас расскажут. Или... Или даже покажут.
- Вот это.
Кацураги щелкнула пультом, и панель напротив моей кровати ожила, там показывали новости, а именно - подозрительно знакомый холл, в который выносили мешки с телами. Самый главный вопрос замер у меня в горле: бегущая строка как раз сообщила, что убито шестнадцать террористов, заложники не пострадали.
- Главный сюжет сегодня, - скребущим голосом сказала Кацураги. - А еще любят показывать вот это.
Она включила запись основного блока новостей, сразу после заставки - 'да я сраный хедлайнер' - и там ведущая с глазами напуганного щенка объявила сюжет о событиях в офисе 'Ньюронетикс'. Вроде как эксклюзив, вроде с камер наблюдения. Я закрыл глаза: мне это все равно придется слушать, но видеть не обязательно. Шестнадцать человек, как-никак. Из динамиков грохотали выстрелы, слышался визг, крики - а потом стало тихо-тихо. И защелкала беретта.
Да, я увеличил свой список в семнадцать раз. Гореть мне, видимо, в аду.
- Меня имеют по полной, Икари.
'Да, капитан. Представляю'.
- С тех пор, как Винс грохнул Еву на глазах детской экскурсии, меня так не сношали. Ты слушаешь вообще?!
Я кивнул: еще бы. Слушаю и все хорошо понимаю. Если я активировал 'бересерк', то зрителям и общественным организациям насрать, что убиты террористы. Потому что это выглядело как...
- Это бойня, сукин ты сын, понимаешь?
Капитан ухватила меня за щеку и рванула вверх, мгновенно оживляя боль и в голове, и в груди, и во всем-всем теле, которое болело, как после центрифуги. Я открыл глаза. Мисато Кацураги внимательно смотрела мне вроде как прямо в мозг, и лицо у нее было как маска - неподвижное и безжалостное.
