— Миледи, — пробормотала ее горничная, — я приготовила слабый чай и тосты.
— Благодарю тебя.
— Может быть, если вы скажете его лордству, что ждете ребенка, — осмелилась Сара робко выразить свое мнение, — он изменит свое поведение.
Эстер посмотрела на горничную глазами, полными слез, туманивших отчетливое видение. Усилие вызвало у нее одышку.
— Не говори никому.
— Не стану, пока вы не разрешите мне, миледи. А до тех пор не скажу ни одной живой душе.
Эстер приложила ко лбу холодный компресс, чтобы вволю поплакать и скрыть свои слезы. В первые годы своего брака она ничего не желала больше, чем обзавестись ребенком, чтобы радость жизни с Эдвардом стала полной. Но Господь оказался добрее и мудрее, чем она полагала. Когда стали очевидными темные стороны характера мужа, она стала пользоваться губками, смоченными в бренди, чтобы предотвратить зачатие. Она не смела впустить невинное создание в свой теперешний дом. После всего того, чего она и Джессика натерпелись в детстве, как она могла подвергнуть подобной жизни собственное дитя?
Но Регмонт был не из тех, кто стал бы откладывать до вечера удовлетворение своего плотского вожделения, и потому судьба распорядилась ее жизнью на свой лад.
— Если бы ты только была здесь, Джесс, — прошептала она, испытывая эгоистичное желание получить в свое распоряжение сочувствующую ухо человека, способного выслушать и дать совет.
Она заподозрила, что она enceinte[1], еще до отъезда сестры, но не могла придумать способа сообщить ей эту новость. Джессику глубоко ранило ее бесплодие. И Эстер сочла невозможным, жаловаться на свою беременность, которая, случись подобное с ее сестрой, стала бы для той несказанной радостью.
Когда Эстер, шатаясь, поднялась на ноги, Сара помогла ей снова лечь в постель. Регмонт спал в своей комнате, впав в блаженное забытье.
— Умоляю вас сказать об этом его лордству как можно скорее, — принялась шепотом увещевать горничная, стараясь удобнее расположить подушки Эстер.
Эстер со вздохом закрыла глаза.
— Думаю, что отчасти сама источник зла и не знаю, как это объяснить. Почему бы иначе мужчины в моей жизни играли роль злых демонов?
Однако позже за столом Эдварда заметила, что едва ли ее слова затронули его. Он выглядел веселым и энергичным. Улыбка его была ослепительной, а настроение прекрасным. Он поцеловал ее в щеку, когда она направлялась к своему месту за столом.
— Копченой селедки и яиц? — спросил он, прежде чем подойти к ряду блюд под крышками на буфете.
Ее желудок взбунтовался.
— Нет, благодарю тебя.
— Ты мало ешь, дорогая, — укорил он ее.
— Я взяла тостов в свою комнату.
— И все же пришла составить мне компанию за завтраком. — Его улыбка стала еще ослепительнее. — Ты удивительная. Как провела вечер?
— Как всегда, но в то же время отлично.
Эстер почти страшилась тех моментов, когда он вел себя нормально. Как будто в этом мире все хорошо, во мраке не таится зло и Эдвард замечательный муж, а она довольная своей жизнью жена — все это было притворством.
Эстер обвела взглядом комнату. Их домом восхищались друзья. Они хвалили его за яркие краски, как, например, за выбранные ею цвета обоев для столовой — нежно-кремовые и ярко-синие вертикальные полоски. Они купили свой городской дом накануне свадьбы, рассчитывая начать новую жизнь в месте, не запятнанном их прошлым. Но им было невдомек, что прошлое они носили в себе, и носить его им предстояло всюду, где бы они ни оказались.
— Прошлым вечером мы пили вместе с Тарли, — сказал Регмонт между двумя глотками. — Он искал спасения от девиц-дебютанток. Полагаю, это напряжение уже дает о себе знать.
Эстер посмотрела на мужа. Неизвестно почему она почувствовала, как ее сердце забилось быстрее.
— О?
— Я отлично помню такие дни. Ты от многого спасла меня, любовь моя, не подозревая об этом. Я готов оказать Тарли услугу, снять лишнее напряжение. Он узнал о моем интересе к боксу, и мы договорились о матче.
Господи! Она знала, как стремительно двигается Регмонт и каким непреклонным он может быть! Ему была невыносима мысль о проигрыше: он усугубил бы его постоянное и всепоглощающее ощущение ненадежности. Эстер почувствовала — в желудке у нее завязался узел.
— О матче? Между вами двумя?
— Ты случайно не знаешь, насколько он искусен в этом спорте?
Она покачала головой:
— В юности он боксировал с Алистером Колфилдом. И это все, что я знаю о его заинтересованности в этом виде спорта. Когда-то мы с ним были близко знакомы, но после нашей свадьбы я редко его видела.
— В таком случае мне будет легко выиграть.
— Может быть, ты мог бы посоветовать ему выбрать менее искусного соперника?
Эдвард усмехнулся:
— Ты боишься за него?
— Джессика очень высокого мнения о нем, — заметила она уклончиво.
— Я так понимаю, что все его разделяют. Нет причины беспокоиться, любовь моя. Уверяю тебя, что все это только ради развлечения. — Взглянув на одного из двух лакеев, стоявших в ожидании распоряжений, он сказал: — Леди Регмонт съест тост с маслом и джемом.
Эстер вздохнула, покоряясь необходимости есть независимо от аппетита.
— Ты бледна нынче утром, — заметил он. — Скверно спала?
— Вполне сносно.
Эстер потянулась за одной из сегодняшних газет, лежавших на столе возле ее локтя.
Ее выбило из колеи сообщение о предстоящем матче между Регмонтом и Майклом, особенно если мотивом этого состязания могла быть досада, связанная с необходимостью выбрать жену. В этом случае она могла бы оказать ему большую помощь, чем ее муж. Было очень мало такого, чего бы она не знала о женщинах света — от самых признанных в обществе матрон и до только что вступивших в него юных девушек-дебютанток. И возможно, Майкл не отказался бы от ее помощи.
Ее бы успокоило, если бы она убедилась, что он счастлив и доволен своим жребием.
Он, безусловно, заслуживал счастья.
Регмонт положил свои серебряные столовые приборы на пустую тарелку.
— Мне было бы очень приятно сопроводить тебя сегодня утром на прогулку в парке. Скажи, что у тебя нет других планов.
Если они и были, то она знала, что должна отказаться от них. Если Эдвард претендовал на ее время, то он ожидал, что она посвятит его ему. В конце концов, она была его женой. Его женой! И он имел на нее нераздельное и неотъемлемое право, пока смерть не разлучит их.
Эстер подняла голову от газеты и заставила себя улыбнуться:
— Прекрасная мысль, милорд. Благодарю тебя.
Возможно, сегодня днем она выберет минуту, чтобы сообщить ему, что готовится стать матерью. Снаружи на солнечном свете, в окружении равных по положению, которых он стремился впечатлить, возможно, будет самый подходящий случай предоставить ему возможность воспринять известие о начале новой жизни для них обоих.
Во всяком случае, Эстер надеялась на это. Возможно, могло бы произойти чудо, на которое она иногда
