Если иностранец, то обязательно патер. Вот идет красивая молодая женщина, улыбается мне, и сразу исчезает все ее очарование: красный от бетеля рот, черные, источенные зубы.
Наконец мы прибыли в Вангку. Минуем стадион, где о чем-то горячо спорят спортсмены. Некоторые в школьной форме: белые рубашки и голубые брюки. Увидев нас, подбегают. Любопытство бьет через край.
— Селамат соре. Даримана? (Добрый вечер. Откуда?)
— Дари Поландия! (Из Польши!)
— О, патер дари Поландия! (О, патер из Польши!)
Ребята с веселым гомоном провожают нас до миссии, откуда, привлеченный шумом, уже выходит молодой мужчина в голубых брюках. Улыбаясь, протягивает мне руку.
— Добрый день, — говорит он по-польски.
Я поражен. Соскакиваю с коня, здороваюсь, спрашиваю, как он догадался, что я поляк. Миссионер Осецкий смеется:
— Приезжий, верхом на коне, с рюкзаком… Где еще встретишь таких сумасшедших, кроме как в Польше?
По приглашению священника ко мне приходит старик-горец, который раньше уже служил проводником в археологических экспедициях. Старик сразу понимает, что мне нужно, и начинает прикидывать, куда бы мне стоило пойти. Ага, стоит сходить к одному из немногих в этом районе язычников, старому моса лаки. Как выяснилось, мой проводник — тоже моса лаки, только христианский.
Моса лаки оказался слепым старичком, одет он был, несмотря на жару, в теплый пиджак. Поначалу разговор не клеился. Со стоном он пожаловался, что ничего не помнит и скоро умрет. Однако, когда принесли барабан и когда его внук начал бить в него, старичок оживился и даже запел какие-то церковные гимны. А после того как моса лаки прослушал магнитофонную запись спетого гимна, он взбодрился и охотно согласился спеть еще.
Приходят все новые слушатели. Кто-то бьет в барабан, кто-то достает гонг. Разгорается веселье. Плотный усатый мужчина пускается в пляс. Поскорее вывожу его на улицу, достаю киноаппарат. За ним выбегают во двор все и пляшут до упаду. Теперь в барабан бьет мужчина с обезображенным лицом. Вся семья моса лаки имеет увечья. Сам он слеп от старости, внук его тоже слепой, внучка полуслепая. Между тем бьющий в барабан мужчина впадает в экстаз. И так стучит по барабану, что моса лаки, которого по дому-то приходится водить за руку, пытается плясать.
Прощаясь, весело говорим друг другу: «бесок». Завтра состоится бракосочетание молодой пары и свадьба. Благодаря ксендзу я получаю приглашение.
За свадебным столом мне отводят место напротив молодых. Торжество происходит на большой крытой веранде для приема гостей и танцев. В ожидании застолья пьем кофе, наблюдаем, как зажаривают целого поросенка. Непрожаренное мясо режут на куски и бросают их в корзинку. Кто-то из женщин моет требуху, кто-то чистит бананы… Шумная будет свадьба. Прежде на свадьбу приглашали иногда до тысячи человек. Плясали всю ночь. Сейчас церковь решила вмешаться в это дело. Миссионеры не позволяют веселиться позднее десяти часов вечера, иначе назавтра никто не сможет работать.
Пока готовится свадьба, я решил погулять по деревне. Зашел в дом моего проводника Стефануса. Там тоже будет свадебный пир. Поговорил с людьми и узнал кое-что о действующих здесь нормах адата. Старики часто вспоминают добрые старые времена, когда ими правил раджа (Вангка подчинялась радже из Риунга, где и сейчас живет его семья). Мне рассказывали, что этот раджа брал взятки, чинил неправый суд и был истинным бедствием для женщин. Если ему попадалась на глаза хорошенькай девушка, она должна была без всяких разговоров являться к нему на ночь. Будучи мусульманином, раджа терпимо относился к христианам.
Правители Энде и Соа были приверженцами ислама, раджи Маумере, Ларана, Туканга, Баджава, Рутенга, Буаваи и Лио — католиками. До прихода голландцев отдельные государства вели между собой войны, но деревни, находившиеся под властью одного раджи, жили в мире.
Однако вернемся к нашей свадьбе. Спешу запечатлеть на пленку самые интересные моменты. Например, церемонию перенесения провизии в дом невесты. Вот несут тяжелые бамбуковые трубы (такие же, как на Палуе и в Энде), но не с водой, а с туаком. Здешний туак, как я вскоре убедился, — это не палуенский легкий напиток. Здесь пьют перебродившее, горькое, невкусное и, судя по действию, крепкое вино. Опьяневшие обнимаются, топчутся на месте. В Вангке, как мне сказали, вообще любят пить крепкое. Ни к чему не приводят усилия Осецкого, который вместе со своим помощником, тоже миссионером, борется с алкоголизмом. Люди здесь пьют, и пьют много. И сейчас, за праздничным столом, нам поминутно подливают.
Пируют в доме невесты, поэтому к столу подают свинину с рисом. Если свадьбу празднуют в доме жениха, что случается крайне редко, непременно забивают буйвола.
Со всех сторон сыплются просьбы — все хотят фотографироваться. Особенно увлекается этим молодежь. Те, кто постарше, более сдержанны. Героиня же торжества, юная невеста, одетая в скромное цветастое платьице, готова всю ночь простоять перед объективом. Все стараются попасть в кадр, пристраиваются сбоку, сзади, где угодно. Вытягивают руки, гримасничают — позируют.
На полу все больше красных пятен от плевков: почти все жуют бетель.
Снова танцы. Пускаюсь в пляс и я. Вначале не получается, а потом улавливаю ритм. Танец несложный: четыре шажка вперед, большой шаг вперед левой ногой и три шажка назад, затем правая нога на счет «один» приставляется к левой, после чего делается еще три шажка назад. Далее движения повторяются на счет «четыре». Кроме того, время от времени делается один или два поворота кругом.
То и дело кто-нибудь из гостей подходит к сидящим за столом жениху и невесте. Молодые встают, гость пожимает руку невесте, потом жениху, иногда осторожно что-то засовывает под платочек, небрежно брошенный невестой на стол.
Мужчины и женщины, старые и молодые, сидят вместе, кто где хочет. Женщины едят отдельно лишь во время официальных приемов. В остальных случаях здесь никаких ограничений нет.
На столе перед каждым гостем стоит миска из тыквы. Кто-нибудь из хозяев или распорядителей свадьбы с большой корзиной в руках обходит всех гостей и каждому в миску кладет пригоршню крупно нарезанного мяса и жира. Все это поливают бульоном. Рис подается на огромных круглых или квадратных подносах. Едят ложками, сделанными из скорлупы кокосового ореха, или руками. Туак из бамбуковых труб переливают в чайники, а затем разливают по бамбуковым кружкам. Женщины пьют из покупных эмалированных кружек. Время от времени кто-нибудь из женщин в деревянных ящичках, разделенных на три части, разносит сири; при этом зорко следят за тем, чтобы не было недостатка в нарезанных листьях и табаке для курения.
На свадьбе мне удалось кое-что узнать о местной религий. Согласно местным верованиям, существует один бог — Мери, у которого нет предков. Этот бог — первый, никем не сотворенный, великий и недосягаемый. Дьявола здесь не знают. В повседневной жизни людей участвуют духи, которых называют «нитун бару». Есть духи высоких деревьев, крупных камней, родников. Им молятся, отправляясь в путь, приносят в дар продукты или бетель, складывая все это в тех местах, где они обитают, в их честь организуется праздник буйвола. К богу Мери обращаются только в особо важных случаях, например во время войны. Общается с ним моса лаки от имени всей деревни. Праздников, посвященных богу Мери, нет. Здешние жители не считают, подобно палуенцам, что души умерших вселяются в камни. Через три дня после смерти семья покойного устраивает богатые поминки (песта кендури); таким образом умершему обеспечивается благополучие на том свете, независимо от того, был он хорошим человеком или плохим. Покойников хоронят на кладбищах, которые расположены недалеко от жилищ. Могилы обкладывают камнями. Христиан и приверженцев старой веры хоронят вместе. Если на кладбище есть хоть один христианин, устанавливается общий крест.
На языке вангка говорит только одно селение, в котором в шестнадцати кампунгах живет несколько тысяч человек. На языке риунг говорит только одна деса (община), на другом языке — деса Теронг и кампунг Равук. Да, немалый нужно иметь лингвистический талант, чтобы работать в этом районе. На языковую обособленность влияет и то обстоятельство, что жители Вангки не выезжают на работу за пределы своих родных мест.
Горцы Вангка, как правило, моногамны, однако встречаются двоеженцы. В последнем случае
