Сплетенные судьбами

бежать? Я думаю об этом каждый день, каждый час.

— Ты подумываешь о том, чтобы вернуться в свою деревню? — продолжает Вик. — Там остался кто- нибудь, чтобы помочь тебе?

— Нет, — говорю я. — Все уничтожено.

Вик трясет головой. — Значит, места, куда бежать, нет. Мы не пройдем и мили, как нас обнаружат.

— И самая ближайшая река протекает очень далеко. — Продолжаю я. — Нам не сбежать этим путем.

— Тогда как? — интересуется Вик.

— Мы не будем пересекать местность или спускаться вниз. Мы пройдем сквозь.

Вик оборачивается. — Сквозь что?

— Ущелья, — говорю ему, указывая на Каньон рядом с нами, протянувшийся на мили и испещренный мелкими расщелинами, невидимыми отсюда глазу. — Если спуститься достаточно далеко, можно обнаружить свежую воду.

— Офицеры всегда твердят нам, что ущелья Отдаленных провинций кишат Аномалиями, — говорит Вик.

— Я тоже слышал об этом, — соглашаюсь с ним. — Но некоторые из них построили поселения и помогают путешественникам. Мне говорили об этом люди, побывавшие там.

— Постой-ка. Ты знаешь тех, кто живет в ущельях? — удивляется Вик.

— Я знал людей, которые побывали там, — говорю я.

— Людей, которым ты мог бы доверять?

— Это был мой отец, — отвечаю я, закрывая этими словами тему, и Вик кивает.

Мы сделали еще несколько шагов. — Так, когда мы уходим? — спрашивает Вик.

— В этом вся проблема, — отвечаю я, стараясь не показывать ему, как обрадовался, поняв, что он пойдет со мной. Столкнуться с этими ущельями — не совсем то, что я хотел бы сделать в одиночку. — Самое лучшее время, чтобы уйти — когда начнется обстрел, когда кругом будет хаос. Тогда Общество не будет охотиться на нас и не сделает назиданием для остальных. Удобнее будет уйти во время ночного обстрела. Но только когда луна полная, чтобы было лучше видно. Они должны подумать, что мы погибли, а не сбежали.

Вик смеется. — И Общество и Враг оснащены инфракрасными приборами. Кто бы там ни был наверху, они засекут наш побег.

— Знаю, но три маленьких тела вполне могут затеряться, когда сейчас их так много здесь.

— Три? — удивляется Вик.

— Элай пойдет с нами. — Я не знал об этом, пока не сказал вслух.

Тишина.

— Ты спятил, — говорит Вик. — Парень не продержится долго.

— Знаю, — отвечаю я Вику. Он прав. Это лишь вопрос времени, когда Элай сдастся. Он маленький. Импульсивный. И задает слишком много вопросов. Но опять же, это вопрос времени для всех нас.

— Так зачем нам заботиться о нем? Зачем брать с собой?

— У меня есть одна знакомая девушка в Ории, — признаюсь я. — Он напоминает мне ее брата.

— Это не особо веская причина.

— Для меня — веская, — отвечаю я.

Между нами повисает молчание.

— Ты становишься слабым, — наконец, говорит Вик. — Это может погубить тебя. Может привести к тому, что ты никогда не увидишь ее снова.

— Если я не пригляжу за ним, — сообщаю я. — то могу стать тем, кого она не захочет знать, даже если снова увидит меня.

Глава 6 Кассия

Как только я убедилась в том, что остальные, размеренно дыша, спят, я переворачиваюсь на бок и достаю из кармана бумагу архивиста.

Лист оказывается плохого качества и плотным на ощупь, совсем не похожим на тонкую, кремового цвета, печатную бумагу со стихотворениями дедушки. Он старый, но все же не старее дедушкиного. Мой отец мог бы сказать, насколько стар этот лист; но его здесь нет, он позволил мне уйти. Когда я разворачиваю бумагу, она издает шуршание, кажущееся мне громким. Я надеюсь, девочки подумают, что это шорох покрывала или жужжание крыльев насекомых.

Этой ночью всем потребовалось достаточно много времени, чтобы заснуть. Когда я вернулась с прогулки, девочки сказали мне, что еще никто не получил уведомления о переводе; офицер сообщил, что о местах назначения нам станет известно только утром. Я поняла, что девочки волнуются, впрочем, как и я. Раньше мы всегда узнавали заранее, куда нас собираются отправить. Что же изменилось? Общество никогда и ничего не делает без причины.

Я придвигаю бумагу ближе к квадрату рассеянного света, излучаемого луной. Мое сердце колотится в быстром темпе, хотя внешне я стараюсь сохранить спокойствие. Прошу, пусть эта бумага оправдает свою стоимость, обращаюсь я неизвестно к кому или чему, и потом смотрю на нее.

О, нет.

Я засовываю кулак в рот, лишь бы не издать ни одного звука в этой сонной комнате.

Это вовсе не карта, и даже не перечень указаний.

Это история, и, едва прочитав первую строку, я понимаю, что она не из списка Ста:

Человек толкал камень в гору. Когда он достигал вершины, камень скатывался вниз к подножию, и тогда мужчина начинал все сначала. Люди из соседней деревни обратили на это внимание. «Наказание», — сказали они. Люди ни разу не присоединились к человеку и не пытались помочь, потому что боялись того, кто наслал эту кару. Он толкал. Они наблюдали.

Прошли годы, новое поколение людей заметило, что человек и его камень погружаются в толщу горы, подобно тому, как солнце и луна заходят за горизонт. Они могли видеть только часть горы и часть человека, когда он толкал камень на вершину.

Одна девочка сгорала от любопытства. И вот, однажды, она поднялась на гору. Когда она приблизилась, то с удивлением заметила, что камень испещрен именами, датами и названиями мест.

— Что означают все эти слова? — спросила девочка.

— Это все страдания мира, — ответил ей человек. — Я поднимаю их на гору снова и снова.

— Ты хочешь разгладить ими гору, — девочка заметила, что камень оставляет глубокий след, когда катится.

— Я делаю кое-что другое, — сказал человек. — И когда закончу, ты займешь мое место.

Девочка не испугалась. — Что же ты делаешь?

— Реку, — ответил человек.

Девочка спустилась с горы, пытаясь разгадать, как кто-то может сделать реку. Но вскоре, когда пришли дожди и поток наполнил длинный желоб, омывая человека, девочка поняла, что он был прав. И тогда она заняла его место, толкая камень и поднимая в гору грехи мира.

Вот откуда появился Лоцман.

Это тот самый человек, который толкал камень и потом исчез, унесенный потоком воды. Та, которая пересекла реку и глядела в небо, была женщиной. Лоцман это и старик и юноша, с глазами