Мир сновидений

как гора, вздымался кучер.

Вспомнил он вчерашний вечер —
губы сами улыбнулись:
«Хорошо тому счастливцу,
кто с богами покумился».

Потянулся он, зевая,
да прилег в углу на лавку,
порешил поспать немного;
головой крутил, руками,
так ворочался и эдак —
сон нейдет, как ни старайся.

Подскочил в сердцах Удача,
осердился, заругался:
«Веселей пойдет гулянье,
коль гостей чуток убудет!»

Отвечал холодный кучер:
«Что ж, пойдем — пора в дорогу».

Как узнал Удача гостя,
сердце в нем захолонуло:
«Получил я год отсрочки!»

Гость ледовый усмехнулся:
«Получил годов ты сотню,
да неужто не заметил?»

А Удача и не помнит,
чтобы жил он после пира:
«У меня сынок был малый».

Говорит морозный Туони:
«Умер он и похоронен,
в Манале уж век лежит он».

Тут Удача, тот счастливец,
тот умелый землепашец,
распознал богов подарок,
говорил он, горько молвил:
«Ни за что на свете, смертный,
не садись за стол с богами!
У богов пиры-то долги —
быстры годы человечьи,
словно колесо у прялки.
Золотые дни мелькнули —
всей-то жизни время вышло,
молодца хребет согнулся
в этих праздниках веселых,
на попойках у бессмертных».

Сел он в розвальни к Куоло,
зазвенели колокольцы
в дымке зимнего рассвета,
прозвенели на проселке,
на озерном льду затихли.

TUURI

Noin ne lauloivat jiimalat,
juorottivat jouhiparrat
rannalla Aluen jarven,
Tuurin uudessa tuvassa:
«Autuas elaman arpa,
kun on onni ottamassa,
taito katta kayttamassa.
Ei elot elaen puutu,
taarit taijoten vahene».

Tuo oli Tuuri onnellinen,
talonpoika taidollinen,
kaatoi kannuhun olutta,
lausui tuolla lausehella:
«On eloa, on iloa,
oisi kyllin kysta meilla,
yksi on suru sydamen:
Tuoni ankara tulevi,
Kuolo kaikki koijannevi.»

Senp’ on sai sanoneheksi,
kuului tiuvut talvitielta,