так и не вернусь в Ганнибал — что тогда? За кем он поедет — за Иэном или за мной? Кого из нас он на самом деле преследует?
Даже если я отправлюсь домой и даже если мистер Гель уберется обратно в свой мрачный арендованный подвальчик, из которого выполз, я знала, что рано или поздно Иэн проговорится. Или, что еще вероятнее, пастор Боб вытянет из него правду. И тогда мне останется только смирно сидеть за библиотечным столом в Ганнибале и готовиться к аресту.
Но помимо всего этого было и кое-что еще: мне совсем не хотелось возвращаться. Иэна я больше не увижу, это я прекрасно понимала. Родители теперь на пушечный выстрел не подпустят его к библиотеке, даже если лично меня ни в чем подозревать не станут. Я не могла представить себе, что будет, если в один прекрасный день мы случайно наткнемся друг на друга, если я вдруг увижу его на параде в честь Дня независимости. Все будет не так, нас обоих эта встреча только расстроит. А теперь еще и Рокки перестал быть моим другом — или, может, никогда им и не был. А если вычесть Рокки и Иэна, мне и работа-то моя совсем не нравилась.
Я снова легла и стала дожидаться утра. Иэну придется поехать домой одному. Если я повезу его сама, нас остановят за двадцать миль до Ганнибала за тормозной фонарь, который я так и не починила. Полицейские опознают Иэна, и тогда даже моему отцу не удастся состряпать достоверную историю, чтобы меня спасти.
Я пересчитала сто двадцать долларов, оставшихся в кошельке, и включила телевизор, полностью убрав звук. Я попала на канал, по которому круглосуточно передают прогноз погоды, и как завороженная наблюдала, как по всей нашей стране снова и снова пробегают разноцветные полосы — с запада на восток. Я выключила телевизор только в семь утра, когда проснулся Иэн.
— Ты когда-нибудь ездил на автобусе «Грейхаунд»[76]? — спросила я.
Нет, он не ездил, но видел эти автобусы, и его определенно обрадовала перспектива прокатиться на таком, даже когда я сказала, что ему придется ехать одному и что рейс будет ночной. Вероятно, ему придется доехать до Сент-Луиса, а оттуда позвонить домой или в полицию. Я буду добираться до города отдельно — так я сказала Иэну. Меня очень беспокоила его безопасность в течение этих двух дней. Я хотела было отдать ему свой телефон, чтобы он выбросил его в окно, как только автобус пересечет Миссисипи, но это было уж слишком рискованно. Оставалось надеяться, что Иэн найдет самого заботливого взрослого в автобусе, какую-нибудь старушку, направляющуюся в Сент-Луис, и на время пути пристроится к ней. Я ведь помнила, как он очаровал половину Черч-стрит. С ним все будет в порядке.
Как только я нашла в телефонном справочнике адрес станции «Грейхаунд» в Берлингтоне, мы начали собирать вещи. Я не хотела звонить на станцию с гостиничного телефона — уж слишком это облегчит задачу прокурору. А интернета в гостинице, понятное дело, не было. Плесени — сколько угодно, а вот интернета — нет. Оставалось только ехать на станцию, смотреть расписание прямо там и дожидаться ближайшего автобуса.
По дороге обратно в Берлингтон мы разрабатывали детали нашего плана. Иэн весь издергался и постоянно втягивал голову в плечи. Под глазами у него были темные круги, и я гадала, сколько часов он проспал. С четырех до семи утра он выглядел крепко спящим, но, кто знает, возможно, до четырех он только беспокойно вертелся в кровати.
— Ты уверен, что хочешь ехать? — спросила я.
Я понятия не имела, что бы стала делать, если бы он ответил «нет».
— Я, наверное, уже пропустил кучу контрольных, — сказал он, и я посчитала, что это означает «да». Хотя мне совсем не обязательно было считать именно так.
Я решила сменить тему.
— Возможно, меня будут искать, — сказала я. — Может быть, уже ищут, а может, начнут потом. Даже если ты ничего никому не скажешь.
Говоря это, я увидела, как машина мистера Геля обогнала автомобиль, шедший за нами, и теперь ехала откровенно у нас на хвосте. Его шпионаж становился совсем беспардонным — если, конечно, это был шпионаж. То ли он готовился к прыжку, то ли понял, что я его раскусила, и больше не считал необходимым прятаться.
Иэн задумчиво расковыривал дырку на коленке бежевых штанов — она становилась все больше и больше.
— Я клянусь, что никому ничего не скажу, — пообещал он. — Но они могли найти какую-нибудь улику. Ну, может, я что-нибудь обронил в библиотеке, носок там или что-нибудь вроде этого. Они могли сделать анализ ДНК.
О боже.
Руки у меня вдруг онемели, и я испугалась, что выпущу руль.
— Иэн, ты убрал оригами? — спросила я, честно стараясь не орать во все горло.
— Какое оригами?
— Оригами, в горшке! Ну, помнишь? Разбившийся самолет и людей. Ты их сделал, пока прятался.
Иэн в смятении закусил губу.
— Ты убрал их, когда мы уходили?
Он мотнул головой — нет, не убрал.
Грузовик перед нами притормозил на повороте, и я едва в него не влетела. А мистер Гель едва не влетел в меня. Когда мы с Иэном отдышались и ремни безопасности снова вернулись в нормальное ослабленное положение, я сказала:
— Может, они подумают, что это осталось от занятий художественной группы. Там ведь нигде не было твоего имени, правда?
— А те две женщины, которые работают в вашем отделе, ни о чем не догадаются. Они обе глуповатые.
— Хорошо.
Не станут же они снимать отпечатки пальцев с оригами! А Рокки спуститься вниз не мог. Было чудовищно радоваться такому, но все-таки слава богу, что Рокки не умеет спускаться на своей коляске по ступенькам.
Мы оба немного успокоились, и Иэн принялся считать всех коров, которых мы проезжали.
— В общем, когда ты вернешься, мы вряд ли сможем часто видеться в Ганнибале, — сказала я.
— Та другая библиотекарь постоянно забывает, где остановилась в прошлый раз, когда читает нам вслух.
Мы еще не придумали, что скажет Иэн, когда вернется домой, поэтому, когда он до упора опустил пассажирское кресло и закрыл глаза, я обрадовалась, что можно наконец спокойно подумать. Наверное, в Берлингтоне у нас будет еще немного времени — неизвестно, легко ли купить билет на ближайший рейс «Грейхаунда». Может, нам даже придется провести там несколько дней — разобьем лагерь посреди Черч- стрит и будем воровать крошки со столиков на террасах кафе.
Мы уже подъехали к станции, а никакой блестящей идеи у меня так и не появилось. Я припарковала машину и собралась было будить Иэна, но он уже сам открыл глаза и занялся рюкзаком и пластиковым пакетом, который уже некоторое время носил с собой, потому что вещей было слишком много. Пока он перекладывал часть вещей из рюкзака в пакет и обратно, я увидела, что книги о Вермонте и те, что мы взяли в библиотеке Линтона, по-прежнему у него. Я попросила его отдать их мне.
— Потому что это что-то вроде улик? — спросил он.
Он начинал неплохо в этом разбираться.
— «Двадцать один воздушный шар» ты сможешь дочитать в библиотеке, — сказала я. — У нас точно есть два экземпляра. И еще обещай мне, что прочтешь «Хоббита». А «Джонни Тремейна» можешь прочитать в автобусе.
Когда мы вышли из машины, он спросил:
— Знаете, вся эта история с креветками… Ведь получается, что омары и все такое — это тоже ракообразные? Но разве первые поселенцы не ели омаров, из Атлантического океана? А первые поселенцы, по-моему, были очень даже христиане.
Мистер Гель вдруг исчез из виду, но я не сомневалась, что это ненадолго.
