– О нас? И что ты сказал?
– Что очень вас люблю, – очень серьезно ответил Роник.
Марта заплакала. Со стороны могло показаться, что она улыбается, но я-то знал, что она плачет, так, как умеет она одна – без слез. Я еще раз погладил сына по голове и спросил как можно спокойнее:
– Роник, ты поужинал?
– Да, папа.
– Тогда иди спать. Сегодня все очень устали. Ладно?
Он кивнул, послушно встал и отправился в свою комнату. Когда за ним закрылась дверь, Марта закрыла лицо руками и заплакала навзрыд. Я обнял ее за плечи.
– Наверное, я плохая мать… очень плохая. Но я не хочу, чтобы Роника забирали, не хочу.
Я сделал усилие и улыбнулся:
– Не бойся, никто его не заберет.
– Как же, – всхлипнула Марта, – он сказал, что с ним разговаривали дольше всех.
– Ну и что? Это же Экзекутор. Роник же сказал, что он расспрашивал о нас, верно?
Марта отстранилась от меня и перестала плакать.
– Верно…
– Ну вот. Он просто хотел узнать побольше обо мне. Я, все-таки, чиновник Канцелярии.
– Второй ступени, – заулыбалась Марта. Она умела быстро успокаиваться.
– Вот видишь… Я думаю, Роник не прошел. Жалко, конечно, но что поделаешь. Будем жить, как жили. Нам ведь хорошо вместе, правда?
– Конечно, хорошо! – Марта совсем успокоилась.
Я снова изобразил улыбку, и на сей раз получилось вполне правдоподобно.
– Только будет очень обидно, если возьмут сына мясника. Его рыжая женушка такая дура!
– Ну, возьмут, и возьмут. Не думай об этом. Ужинать будешь?
– Сейчас приготовлю, – захлопотала Марта.
– Нет, не надо… Ты сама хочешь?
– Нет…
– Я тоже. Иди, ложись, а мне еще надо посмотреть кое-какие бумаги. Ладно.
Марта встревожено посмотрела на меня.
– Что-то случилось?
– Нет, что ты!
Я встал, подошел к ней и пристально посмотрел в глаза сверху вниз.
– Марта, ты ведь очень устала сегодня, правда?
– Да, – прошептала она.
– Голова стала тяжелая, а глаза сами закрываются?
– Да…
– Прошлая ночь была бессонной, и теперь тебе так хочется спать?
– Да…
– Тогда иди, и ложись, я приду позже. И спи до утра, завтра можно встать попозже. Тебе надо выспаться. Хорошо выспаться.
Я отвел взгляд. Марта вздрогнула, помотала головой, словно отгоняя наваждение, и сладко потянулась.
– Как же я хочу спать… Глаза так и закрываются… Я пойду, лягу.
Конечно, ложись, – сказал я как можно ласковее.
Она встала, нетвердыми шагами прошла в спальню и закрыла за собой дверь.
Я опустился на стул и обхватил голову руками. Великий Создатель, за что мне это все?! Зачем ты хочешь отобрать у нас Роника? Зачем?!
– Папа, что случилось? – из двери детской выгладывало испуганное личико Роника. Я и не заметил, что перешел на крик.
– Ничего, ничего, иди спать, – который раз за сегодняшний вечер я нарисовал на лице улыбку. Мальчик осторожно закрыл дверь.
Я смотрел на эту дверь в детскую, и чувствовал, помимо моей воли сжимаются кулаки и стискиваются до хруста зубы. Чтобы успокоиться, я откинул голову назад и закрыл глаза. В голове моей пульсировала единственная мысль, вернее повторение слов, которые я сказал Марте – 'не бойся, никто его не заберет'.
С утра нас разбудил резкий стук в дверь. Полусонная Марта пробормотала, что, наверное, это молочник заявился ни свет, ни заря, накинула халат, прибрала волосы и отправилась открывать. Судя по быстрым шагам, Роник тоже выскочил из своей комнаты. Через минуту встревоженная жена заглянула в спальню и позвала меня. Я быстро оделся и вышел.
В прихожей стоял десятник Тайной Стражи, а у двери переминались двое городских стражников в полном обмундировании – в шлемах, кирасах и алебардах. Оба были из соседнего квартала, и чувствовали себя явно неудобно в моем доме.
– Гере Рюмпель?
– Да, я… а что случилось?
Марта испуганно смотрела на десятника большими глазами. А тот сказал спокойно и весомо:
– Вы должны пройти с нами.
Я пожал плечами:
– Все-таки, что случилось? Я – чиновник Канцелярии…
– Второй ступени, – добавила Марта. Роник обхватил ее двумя руками и исподлобья снизу вверх глядел на незваных гостей.
– Нам это известно.
– Я арестован?
– Я не уполномочен об этом говорить. Вам все объяснят. Прошу вас.
Он повернулся, пропуская меня. Выходя из дома, я видел только огромные глаза Марты.
Мы так и проследовали до Серого Дома – строгого двухэтажного особняка, лишенного каких-либо архитектурных изысков – впереди десятник, я за ним, а сзади два стражника. По суете вокруг здания можно было понять, что случилось нечто чрезвычайное. На привязи у входа стояли два десятка лошадей, у входа вместо одного стояли четыре стражника, а дверь не успевала закрываться из-за постоянно входящих и выходящих посетителей.
Я увидел чрезвычайно колоритную процессию – в сопровождении десятка стражников в Серый дом шествовал первый вице-бургомистр. Именно шествовал, с гордо поднятой головой и независимым видом. И куда-то делась его одышка. Похоже, он чувствовал себя главарем бунтовщиков, плененным железными легионами Владетеля. Интересно, а как я сам выгляжу со стороны?
Поравнявшись, вице-бургомистр помахал мне рукой как старому приятелю. В ответ я сдержанно кивнул. Сначала стоит разобраться, что происходит, а уже потом демонстрировать дружбу с кем бы то ни было.
Мы поднялись на второй этаж и прошли к невзрачной двери, недавно покрашенной пузырящейся серой краской. В коридоре до сих пор ощущался запах олифы. Десятник постучался, открыл дверь, пропустил меня в кабинет, а сам остался снаружи.
За простым столом сидел капитан Тайной Стражи, тот самый, который дежурил у входа в кабинет Экзекутора. В комнате, кроме стола и прикрученного к полу стула, не было больше никакой мебели. Капитан, не поднимая головы, что-то писал. Это напомнило поведение Экзекутора при моем появлении.
Наконец, капитан положил перо и посмотрел на меня.
– Ну, здравствуйте, Рюмпель.
– Здравствуйте, – осторожно ответил я.
Он буравил меня колючим как дикобраз взглядом.
– А вы хорошо держитесь, гере Рюмпель.
Я пожал плечами. Похоже, за последние несколько дней этот жест стал для меня привычным и
