Эванджелина, с которой он привык иметь дело — в отличие от той беззащитной, которая с блестящими от слез необыкновенными глазами лежала у него в объятиях.
— Кто теперь тебя так вывел из себя?
Сбросив накидку на пол, она повернулась к нему.
— О черт, что с тобой случилось?
При виде ее распухшего, в синяках, лица Лахлан почувствовал, как у него сжались мышцы живота.
— Упала, — буркнула Эванджелина и, опускаясь на накидку, поморщилась.
— Кроме лица, ты ушибла еще что-нибудь?
Судя по взгляду, который она бросила на него, и по тому, как она опускалась на накидку, он сделал вывод, что основной удар при падении пришелся на ее зад. Поняв, что она ударилась не сильно и полученные ею ушибы — это результат несчастного случая, Лахлан немного успокоился.
— Скажи спасибо своей мягкой подкладке.
— Не могу поверить, что ты говоришь мне такое, — с оскорбленным вздохом отозвалась она.
— Я имел в виду твою толстую накидку, — хмыкнул Лахлан и опустил глаза к куску стали у себя в руках.
Не сделай этого, он соблазнился бы представить восхитительно приятное ощущение от ее упругого, круглого зада, наполняющего его руки.
— О-ой!.. Что ты делаешь?
— Ты об этом? — Он поднял кусок металла, который завязал узлом, и Эванджелина кивнула. — Проверяю свою силу. Ты была права. Просто не верится, насколько сильнее я стал. — Его изумленная улыбка исчезла, когда он заметил, что Эванджелина рассердилась. — В чем дело? Я думал, ты должна быть довольна той скоростью, с которой я выздоравливаю. При таких темпах утром я смогу вести отряд против Магнуса. И на этот раз мы не потерпим поражения.
— Я довольна.
— Ты меня не обманешь. — Он заметил, что по ее хрупкому телу пробежала дрожь, обратил внимание на сложенные на груди руки. — Тебе холодно.
Лахлан слишком отвлекся и не видел, что костер почти догорел, превратившись в тлеющие угольки, а теперь, когда об этом подумал, был удивлен, что не чувствует холода.
— Почему ты не разожгла огонь сильнее?
Закусив нижнюю губу, она подняла руку и щелкнула пальцами в сторону очага — ничего.
— Это не действует, — тихо сказала Эванджелина, и Лахлан медленно опустил металл на землю рядом с собой.
— Это потому, что я взял слишком много твоей крови, да?
— Я уже израсходовала много своей ма… силы еще до того, как дала тебе свою кровь. К утру со мной все будет прекрасно.
По тревоге у нее в глазах Лахлан понял, что вряд ли она этому верит.
— Тебе нужно отдохнуть. Иди сюда.
Лахлан поднял одеяла, отбросив мысль о том, что совершает глупость, допуская ее так близко к себе. Он предлагал ей отдых, и ничего больше. Ну, разве мог он этого не сделать? Он был причиной ее страдания, и было непохоже, что он не в состоянии контролировать себя. Господи, это же Эванджелина, лучшая подруга его невестки, женщина, которая, сколько он ее знает, всегда была не чем иным, как бельмом у него на глазу.
Эванджелина медлила, словно тоже обдумывала его намерения.
— Я предлагаю тебе тепло и место, где можно приклонить голову, только и всего. Раньше я был не в себе. Это только из-за того, что я принял твою кровь, я…
Он захлопнул рот, не собираясь признаваться ей, как сильно хотел ее и что желание, которое она разожгла в нем, сильнее всего, испытанного им когда-либо прежде.
Очевидно, потребность в тепле взяла верх, и, избегая его взгляда, Эванджелина подошла к Лахлану.
— Боже правый, ты окоченела, — сказал он, когда Эванджелина скользнула к нему под одеяла, и, натянув меха ей до подбородка, обнял ее. — Не будь глупой, — добавил Лахлан, когда она сделала слабую попытку освободиться от его рук. — Ты дрожишь, как лист в бурю.
Он положил подбородок на шелковые волосы у нее на макушке, стараясь не замечать прижавшихся к нему соблазнительных округлостей.
— Итак, думаешь, Бродерик преуспеет в своем намерении завоевать Фэллин? — заговорил Лахлан, надеясь отвлечь себя.
Он боялся, что если ему это не удастся, то очень скоро он даст Эванджелине повод усомниться в его намерениях.
— Ты же не собираешься сказать мне, будто он действительно думает, что ухаживает за ней?
Откинув назад голову, она удивленно подняла брови.
— Что он теперь сделал? — нахмурился Лахлан, заметив промелькнувшее у нее в глазах изумление.
— Он сказал, что Фэллин должна выполнить его просьбу и приютить их на ночь, потому что он король, а она устроила камнепад ему на голову.
— Он привел не самый разумный довод. Но она согласилась?
— Да, хотя и не очень охотно; отсюда и камнепад. Но почему тебя так интересует то, что происходит между ними? — В ответ Лахлан только выразительно посмотрел ей в глаза. — Мне следовало догадаться. Что ж, не хочу тебя разочаровывать, но я очень сомневаюсь, что Бродерик снова добьется ее. Тебе нужно примириться с тем, что с ними ты потерпел неудачу. Если бы ты просто согласился с их предложением, то спас бы себя от многих неприятностей. Что именно ты имеешь против того, чтобы они открыли школу?
— Никто не одобрит школу для подготовки воительниц. Мужчины еще не забыли и не простили того, что происходило, когда Волшебными островами правила Моргана. И разве можно ожидать иного, если большинство из женщин тогда обращались с мужчинами немногим лучше, чем с рабами? Я достаточно часто сталкивался с этим и без… — Увидев на лице Эванджелины изумление, Лахлан нахмурился. — Что?
— Я… ну, я думала, ты возражаешь против школы только из-за своей уверенности в том, что женщины не могут и не должны быть воинами.
— Я же говорил тебе, что ты меня не знаешь.
— Я начинаю понимать, что неправильно судила о тебе.
— Не смотри с таким разочарованием, — рассмеялся Лахлан. — Ты не совсем не права. Я не считаю, что женщинам следует быть воинами, просто не в этом причина моего возражения против школы.
Насмешливо фыркнув, Эванджелина покачала головой:
— В боевом искусстве Фэллин и ее сестры превосходят многих твоих воинов. И Сирена тоже. Вероятно, ты забыл, что она тоже когда-то была воительницей.
— Она и сейчас ею остается. И, Эванджелина, — усмехнувшись, добавил Лахлан, — я не подвергаю сомнению их доблесть на поле боя. Я просто не уверен, что их место там.
Он не думал, что Эванджелина согласится с ним, если он скажет, где, по его мнению, им следует находиться.
— Ты…
Он приложил к ее губам палец, чтобы не поддаться желанию закрыть их поцелуем. Несмотря на все свои благие намерения, он слишком ясно ощущал ее тело, прижавшееся к его телу, и направление, которое принял их разговор, не облегчало его положения.
— Не трать зря слов. Я достаточно хорошо представляю, что ты обо мне думаешь. Почему бы тебе сейчас не поспать? Учти, утром нам понадобится твоя магия.
Глаза Эванджелины потемнели от всплеска переживаний.
— Не беспокойся, Эви, мы вернем Иския.
— Мы должны это сделать. Ничто не может быть важнее, чем лишить Магнуса возможности доступа к оружию, обладающему такой же силой, как твой меч. Ничто!
Ее взгляд опустился к мечу, лежавшему на расстоянии вытянутой руки сбоку от Лахлана.
