недель.
Сражение шло уже три дня. На земле русские соби-К&лись, как муравьи, бросались на противника и снова перегруппировывались. Если удавалось отвоевать сотню метров, это считалось огромной победой! Стелясь по земле, зарывшись в нее по самую шею, пробираясь через поля несжатого хлеба — жать было некому, — они порой подымали взоры к небу. Там шла такая же жестокая битва, как и у них на земле. Небо никогда не бывало пустым. Перед ними — Орел. Над ними — небо Ор ла. Орел… Орел, который нужно было отобрать у противника. Имя города может стать таким же милым, как имя женщины. Орел, сердце мое, моя мечта, ты будешь нашим. Над Орлом гудели «яки» «Нормандии». Виньелет и Леви, Мюллер и Симоне — так умирали под Орлом люди!
— Мы будем помнить Орел, — говорил Марселэн.
Он сидел на боевом аэродроме у самой линии фронта, укрывшись под крылом с моего самолёта вместе с повисшим на телефоне капитаном Лироном. Лирон был самым молодым в эскадрилье. Он был похож немного на печального журавля, все время хлопающего крыльями. Ему никогда не удавалось проникнуться общим настроением. Он был здесь, хотя ничто не вынуждало его к этому. Он приехал через Мадагаскар и Сирию, совершив почти фантастическое путешествие, однако он как-то не слился с группой. Он ни с кем не был откровенен. Для него не существовало тех простых товарищеских отношений, которые давно установились между остальными. «Он что-то утаивает от нас, — думал Марселэн. — Он не хочет быть с нами. Он делает дело, не любя его». Лирона ни в чем нельзя было упрекнуть, он был крайне вежлив. Почему же под Орлом майор находил его почти невыносимым?
— Вызов, — сказал Лирон.
Марселэн взглянул на него. Его глаза были будто подведены.
— Что там еще им нужно?
— Патруль, шесть самолетов, — ответил Лирон.
— Куда?
— К аэродрому.
Аэродром. — это Виньелет и Леви. Марселэн в изнеможении покачал головой. ж
— Скажи, что люди устали.
Лирон склонился над аппаратом. С переводом разговор занял много времени.
— Ну, — спросил Марселэн, —что они говорят?
— Что русские тоже устали, — ответил Лирон.
— Шесть, — подумал вслух Марселэн. — Что ж, надо найти шесть!
Столовую оборудовали, как могли, — временную столовую на временном аэродроме. Бесконечные перемещения, не успеешь обжиться — снова в путь…
Где-то мы будем завтра: впереди или позади? В комнате царил беспорядок — временное жилье, в котором по-настоящему не жили. Нагроможденные друг на друга ящики, столы на козлах, керосиновые лампы.
Растянувшись во весь рост на одном из столов, Вильмон спал; в таких же позах лежали каменные фигуры в его фамильных склепах. В углу доктор за отсутствием партнеров обыгрывал сам себя в карты. «Бубновой дамой короля пик… червовый туз… Ох, надо было трефовой семеркой! Сколько еще будут умирать без моего участия? Девятка бубен на десятку пик… Я люблю всех карточных королев: Юдифь, Аржин, Паллас, Рашель. Пятую даму зовут Орел. Поскольку карты всегда врут — а я потеряю эту даму, — значит, мы выиграем битву за Орел».
В другом углу отдыхал Бенуа. Он только что вернулся с задания. Рядом Казаль, Дюпон, Леметр — все с одинаково усталыми лицами. Теперь их жизнь стала какой-то механической и предельно простой. Столовая перестала быть местом веселья, где они любили собираться в, свободное время. Она стала Каким-то зловещим залом ожидания, напоминающим провинциальный вокзал.
— Артиллерия, — раздался голос Бенуа. — А что делает артиллерия?
Он был на пределе, даже больше чем па пределе. Он чувствовал себя грязным, злым, готовым сцепиться со
#сем миром.
— Ничего! Все авиация и авиация! А ну-ка снова туда, мальчики!
Он с силой поддал ботинок Дюпона. Ботинок исчез в груде ящиков.
— Ты что, — заорал в ярости Дюпон, — озверел, что ли?
— Хватит с меня, — Бенуа новым ударом ноги отправил туда же второй ботинок. — И уж если я говорю, что с меня довольно, так это действительно так! Понял?
Казаль сидел, облокотившись на стол, зажав руками голову. Он поднял пустой взгляд.
— Орел — это узел всей обороны немцев. Они никогда его не отдадут.
Он повторил с отчаянием:
— Никогда, никогда, — и уронил голову на руки.
— Да, — заметил Леметр, — это узел. Поэтому русские и бросают против него сконцентрированные силы.
Дюпон полез разыскивать свои ботинки. Он нашел один, но второй как сквозь землю провалился.
— Если кто мне осточертел, так это ты, Бенуа, — сказал йн.
Затем обернулся к Леметру:
— А ты, уж больно ты надоел со своей всегдашней защитой русских.
— Нечего спорить, — сказал Леметр. — Все мы слишком устали.
— Сегодня сбили четверых наших, это важнее усталости, — продолжал Бенуа. — Если так пойдет и дальше, от «Нормандии» к концу недели ничего не останется,
Казаль вмешался снова.
— Останется! Доктор останется!.. Один… Он возьмет Орел, взломает фронт и погонит бошей в Берлин, поддавая им под зад ногой.
Леметр смотрел на Бенуа. «Всегда, когда гибнет один из наших, ты страдаешь. Я знаю тебя, суровый из суровых, это было каждый раз, начиная с гибели Перье! Из всех нас тебе одному эскадрилья въелась в душу. Но смерть товарища — с этим ты не справляешься»,
г*-. Что ж вы не смеетесь? — спросил доктор. — Разве не забавно то, что сказал Казаль!
Никто не ответил. Доктор покрыл бубновую восьмерку семеркой пик. *
— Если такие тонкие шутки уже никого не могут рассмешить, значит, дело в самом деле плохо!
— Не могу же я до конца войны ходить в одном ботинке! — ворчал Дюпон.
— Тебе не придется долго мучиться. Для нас война окончится здесь, — сказал Бенуа.
Вильмон по-прежнему спал, даже ни разу не пошевелился. «Я должен что-то сказать, — думал Леметр, — но что я скажу им? Если бы я послушался своего внутреннего голоса, я присмотрел бы себе стол и тоже заснул бы. Орел… что это за штука — Орел? В один прекрасный день мы вступим в Орел и, если там останутся кровати, поспим. Но от Орла ничего не станется, кроме разрушенных стен. Тогда мы выспимся на земле…»
— Ты спишь, Лёметр? — спросил Бенуа.
— Нет, — ответил тот, = не сплю…
И тут же заснул.
Входя, Марселэн увидел такую картину: Леметр и Вильмон спали. Казаль сидел с совершенно отупевшим видом; Бенуа ругался, не сводя мутного взгляда с ботинка, который Дюпон злобно совал ему под нос. Доктор, держа в руках три последние карты, о чем-то глубокомысленно размышлял. Лирон следовал за Мар-селэном. Они обменялись печальными взглядами. Марселэн повел плечом и начал:.
— Добрый вечер! Только что звонил полковник Синицын. Он требует патруль.
Дюпон перестал размахивать ботинком. Казаль встал. Бенуа медленно размял папиросу.
— Куда?
— Аэродром, — произнес Марселэн.
— Там остались Виньелет и Леви, — сказал Казаль.
— Жаль, что они не вернутся… Они могли бы нам кое-что рассказать о том, что там происходит.
Голоса разбудили Леметра, Словно сквозь пелену, он увидел: Марселэн стоит у двери. Он очень
