– Лону лучше, – заметила Миа.
– Да, – кивнула Нгао. – Пусть Миа отдыхает. Нгао посмотрит за Лоном.
Она добавила в костер еще одну пахучую ветку. Уставшая от волнений Миа не стала спорить и легла на постель, где обычно спали дети. Почти тут же она уснула.
Еще раз напоив Лона настоем, Нгао подбросила дров в огонь. Затем она села рядом с постелью, прислонившись спиной к стене, и чутко задремала.
Нгао просыпалась при малейшем движении раненого. Поила и натирала его настоем трав, затем подбрасывала в костер дров и душистую ветку и снова дремала. За ночь она дважды сменила повязку на ранах. Трава очень быстро высыхала, вытягивая жар.
Дочь Сиума проснулась перед рассветом, когда Нгао в третий раз меняла повязки. Миа подошла и села в изголовье мужа. Он все еще был без сознания, но жар уже спадал. Сын Ора больше не бредил. У Нгао после бессонной ночи слипались глаза, и еле двигались руки. Перевязав раны Лона, она снова напоила его и натерла настоем. В ведре уже почти ничего не осталось.
– Нужна горячая вода, – проговорила Нгао, положив в костер очередную пахучую ветку.
– Миа принесет, – не смея поверить своим глазам, ответила дочь Сиума.
Перелив остатки настоя в сосуд, она подхватила ведро и вышла из хижины. Вскоре она вернулась с ведром горячей воды. Нгао так же всыпала в него травы и накрыла листом.
– Нгао устала, – проговорила Миа, сев рядом с ней. – Пусть Нгао отдохнет. Миа посмотрит за Лоном.
– Хорошо, – согласилась дочь Тхена. – Миа видела, как Нгао лечила Лона. Пусть дочь Сиума меняет повязки и поит сына Ора травяным настоем. Иногда пусть Миа зажигает пахучие ветки.
– Миа сделает. Пусть Нгао не беспокоится.
Нуо эту ночь спал в постели. Шкуры впитали в себя запах маленькой сиху, и он уснул с ощущением близости Нгао.
Проснулся сын Сиума на рассвете. В поселении было еще тихо. Нуо развел в хижине костер, почистил и пожарил рыбу. Сейчас должна вернуться Нгао. Она будет уставшая и голодная, да и самому пора поесть. Когда рыба была уже почти готова, в хижину заглянул Олан.
– Как Лон? – встревожено спросил он.
– Нуо еще не ходил к Миа и Лону, – ответил Нуо. – Эяо с детьми?
– Да.
– Пусть Олан приведет Эяо и детей к Нуо. Поедим вместе.
– Хорошо, – согласился Олан и вышел из хижины.
Поев, Эяо и Олан стали играть с детьми, а Нуо тихо вошел в хижину Лона. Сидевшая у постели мужа Миа обернулась к нему. Уставшая за ночь Нгао крепко спала.
– Как Лон? – осторожно спросил Нуо.
– Сыну Ора лучше, – с надеждой сообщила Миа. – Где дети?
– С Эяо и Оланом.
Подойдя к постели, Нуо склонился над другом. Сын Ора крепко спал. У него еще держался жар. Лоб был покрыт испариной.
– Теперь Лон не умрет, – проговорил Нуо. – Лон будет болеть еще несколько дней, потом выздоровеет.
– Это Нгао, – Миа благодарно оглянулась на спящую. – Пусть Нуо бережет Нгао. Дочь Тхена хорошая жена для Нуо.
– Нуо знает, – кивнул он. – Сын Сиума может помочь Миа?
– Надо менять повязки, а травы уже совсем мало, – растерянно ответила она.
– Нуо видел, какую траву собирала Нгао. Сын Сиума принесет траву. Нуо отнесет Нгао в хижину и пойдет за травой.
Нгао проснулась только после полудня. Она лежала в постели в хижине Нуо. Сам сын Сиума сидел на полу возле выхода.
– Дочь Тхена уснула в хижине Лона, – пояснил он на ее вопросительный взгляд. – Нуо принес Нгао домой.
– Как Лон? – нерешительно спросила Нгао.
– Лучше. Лон очень слаб, еще держится жар. Но сын Ора уже очнулся и даже немного поел.
– Это хорошо. Значит, Лон выздоровеет.
– Лон обязательно выздоровеет. Нгао спасла сына Ора.
– Нгао голодна, – смутилась она.
– Нгао не спала всю ночь, – кивнул Нуо. – Дочь Тхена уснула на рассвете и не ела утром. Нуо ждал, когда Нгао проснется, чтобы поесть.
– У Миа кончилась трава для повязок.
– Нуо ходил утром за травой. Сын Сиума плохо знает травы и принес совсем мало.
– Нгао сходит.
– Нуо пойдет с Нгао, – согласился Нуо, доставая заранее приготовленную еду. – Только сначала Нгао поест.
Они долго ходили в лесу. Нгао тщательно выбирала самые лучшие и сочные листья и стебли. Набрав несколько кожаных мешочков трав и нарвав душистых веток, Нгао и Нуо вернулись в поселение.
Когда они подходили к хижине Лона, оттуда вышла Леа. В ее глазах стояли слезы боли и радости. Виновато опустив глаза, Леа проскользнула мимо них и скрылась в своей хижине.
– Что с Леа? – удивленно обернулась ей вслед Нгао.
Та действительно выглядела непривычно. Куда-то подевалась ее холодная надменность.
– Лон брат Леа, – напомнил Нуо. – Лон сын Ора. Леа дочь Ора.
– Лон непохож на Леа.
Нуо и Нгао вошли в хижину. Радостная Миа возилась с детьми.
Лежавший в постели Лон взглянул на гостей мутным взглядом.
– Брат Нуо, – слабо улыбнулся он. – Лон рад видеть Нуо сына Сиума и Нгао дочь Тхена в доме Лона сына Ора.
– Мир дому Лона сына Ора и всем живущим здесь, – кивнул в ответ Нуо. – Нуо и Нгао пришли навестить Лона.
– Миа все рассказала, – сын Ора благодарно смотрел на гостей.
– Нгао посмотрит и перевяжет раны, – подошла к нему дочь Тхена.
Она откинула укрывающую его шкуру и сняла повязку. Вокруг ран еще держался жар.
Нгао размяла траву и обложила ею весь бок Лона. Нуо помог ей закрепить повязку. Нгао напоила Лона настоем трав.
Нуо и Нгао оставались у Лона и Миа до вечера. Нгао помогала Миа по хозяйству. Нуо присматривал за Лоном, разговаривал с ним и подавал настой трав, когда сын Ора хотел пить.
Вечером незадолго до заката Нуо ушел. Надо было плыть на плот проверять крючки и кормить Иуша. Нгао осталась.
Они вместе поели, потом Нгао еще раз поменяла повязки и напоила раненого настоем. Рассказав Миа, что если ночью у Лона начнется жар, то надо будет жечь пахучие ветки, чаще поить его настоем трав и менять повязки на ранах, Нгао тоже ушла.
На плоту никого не было. Нгао заглянула в хижину Нуо, но его не было и там. Со стороны моря слышался смех.
Солнце уже садилось. Наступали сумерки, и карамы зажигали ночные костры, но на берегу моря еще кто-то был. Нгао показалось, что она узнала голоса Эяо и Олана. Ну а где эта парочка, там обычно и Нуо. С этой мыслью она вышла за линию костров и направилась к морю, но остановилась у одинокой пальмы.
На берегу моря возле самой воды были только Олан и Эяо. Они, играя, бегали по пляжу. Олан догнал Эяо и обхватил ее за талию. Она повернулась лицом к сыну Нома, ее руки обвили его шею. Они о чем-то говорили, но Нгао не слышала слов, только приглушенные голоса. Олан гладил Эяо по плечам, перебирал ее длинные волосы.
Что-то непонятное и таинственное было в их поведении. Вот он склонил голову и прижался губами ко
