мне не вернется никогда в жизни. Маме я шепотом плакалась на свою невезучесть, а Сэму писала длинные записки. Меня поили теплым молоком и натирали каким-то маслом. За две недели произошло много событий.
Во-первых, Сэм стал героем Уналашки. Его даже наградили почетной грамотой и шеф полиции лично благодарил и жал его руку. А на радиостанции даже целую передачу посвятили Сэму.
Во-вторых, бандитов арестовали всех и спецрейсом отправили на материк, на Аляску. Оказывается, пока полиция и бандиты препирались друг с другом, на вызов примчала пожарная команда. Увидев наше противостояние и то, что от любой искры вспыхнет и ангар, и яхта, и живые люди, не придумали ничего лучше, как ударить по бандитам из всех брандспойтов. Те начали стрелять, но ни по кому не попали. Ну, а мы с папой захлебнулись совершенно случайно. Я больше от неожиданности и ледяной воды. Пока я катила на велосипеде и бежала по свежему снегу, я не чувствовала холода. А вот когда хлестко ударили ледяные струи – я ощутила холод в полной мере. Вот тогда и простудилась.
И самое главное, что я поняла за эти две недели болезни, что холод и мороз это не самое страшное, что может быть на свете. Страшнее, когда не на кого надеяться. Теперь близость к полюсу показалась мне такой ничтожной по значимости! Нас окружали настоящие люди: мужественные и смелые. Они не испугались бандитов и их оружия. Они защитили нас лучше, чем ФБР. И здесь, на краю земли, где в окна бился ледяной ветер и на склонах гор лежал самый настоящий снег, мне вдруг стало тепло и безопасно.
Когда я выздоровела и снова могла гулять, к нам прибежал Сэм.
- Ты хочешь увидеть китов? Ставр сказал, что видел их сегодня в заливе.
Ставр, брат Сэма, был старше его на шесть лет и уже почти два года ходил на промысел краба.
- Как же мы его увидим?
- Можно попросить отца взять нас в море. А можно просто спрятаться на корабле. Я знаю, как проникнуть, чтобы никто не заметил и где можно укрыться.
- Ты авантюрист, Сэм!
- Но ты же хочешь посмотреть на китов?
- Хорошо, - подумав, ответила я. – Когда отходит траулер?
- Завтра, в шесть утра.
- А его маршрут точно пройдет мимо китов?
- Слушай, я китами не управляю. Скорей всего, так.
На следующий день, в пять утра мы уже сидели в трюме «Буяна». Было холодно и страшно хотелось спать. Я таращила осоловевшие глаза, стараясь делать вид, что мне всё нравится и я готова к приключениям, но на самом деле ругала себя за то, что влезла в эту авантюру. Что я китов не видела что ли? Ну, положим, белых я действительно не видела, но мне казалось, стоит представить касатку, только полностью белого цвета – вот и получится белый кит.
Мы сидели в трюме долго, я всё же заснула. Потом на палубе что-то крикнули на неизвестном мне языке и Сэм сразу затормошил меня:
- Слышишь: «справа по борту»! Просыпайся, спящая красавица, всех китов проспишь!
Мы потихоньку вылезли на палубу и, конечно, сразу были замечены матросами.
- Нил! – позвал кто-то, - Здесь твой мальчишка, да ещё с дружком!
Нил Найколайски был суров, но не жесток. Я думала, он отвесит Сэму очередную затрещину или вовсе размажет о стену, но он сказал только:
- Дома поговорим.
Мне показалось, что в своей бороде он прячет улыбку.
Потом обратился ко мне:
- С этим обормотом всё понятно, а мадмуазель Софи что здесь делает?
Я начала сбивчиво отвечать, что очень хотела посмотреть на белых китов и что это я уговорила Сэма провести меня на «Буян».
Поворачивать обратно из-за нас было невыгодно, поэтому капитан маршрута не изменил, только по рации сообщил на берег, о «безбилетных пассажирах».
На нас с Сэмом надели спасательные жилеты и, пока не начался сам промысел, разрешили остаться на палубе. До этого дня я никогда не была на таких больших кораблях. Папа брал меня с собой на яхты своих друзей. Но даже самая большая из их яхт не могла сравниться с небольшим траулером.
Странное дело, хотя Нил Найколайски обращался с Сэмом сурово, мне почему-то казалось, что он доволен, что Сэм вышел вместе с ним и братьями в море. Вообще, в море Нил был совсем другим, чем на суше. Его кураж и балагурство сменили сосредоточенность и целеустремленность. Может быть, если бы Сэм почаще видел отца таким, то и сам бы делался на него похож.
В тот раз мы так и не увидели белых китов вблизи, но я узнала, как море меняет людей. Море не терпит трусости или лени. Так же, как острые камни оно превращает в округлые и гладенькие, так и люди становятся совсем другими. И чем севернее, чем суровее море – тем быстрее происходит этот процесс.
Я побывала уже в четырех океанах и теперь думала, что с такими людьми, как Нил Найколайски я пошла бы даже в пятый, самый суровый - Северный Ледовитый океан. Ведь именно Нил, шериф и спасатели из Датч-Харбора организовали нашу защиту. И с того новогоднего покушения, нас и нашу «Нику» охраняли как национальное достояние. Всех туристов, прибывающих в Уналашку, проверяли ещё в аэропорту в Джуно, а когда в Датч-Харбор входили незнакомые суда, в порту их всегда встречал шериф с добровольцами.
Дружба моего папы с Нилом Найколайски крепла точно так же, как наша с Сэмом.
18. Дружба
Было так холодно, что самодельная печка уже не спасала. К тому же ветер выдувал любые намеки на тепло. Мы сидели в «нашем месте», прижимаясь друг к другу от холода. Снег в этот раз выпал глубокий, поэтому велосипеды мы не взяли. Прожорливый огонь стремительно поглощал запасы дров, и я подумала, что в следующий раз нам надо будет притащить с собой ещё веток.
Мне нравилось смотреть на огонь. В нем было что-то неуловимое и загадочное.
Мы сидели и молчали. Так часто бывало. Я не всегда хотела вести монологи с рассказами о дальних странах, иногда хотелось просто помолчать. Я называла это «поговорить внутри себя». Сэм чувствовал это и не перебивал.
- Я хотел тебя спросить, - начал Сэм и вдруг закашлялся.
- Ну, вот, простудился, - заворчала я. – Это потому, что ходишь без шарфа.
Я стянула с себя белый шарф и хотела замотать шею Сэма.
- Не поэтому, - пробубнил Сэм, отталкивая мою руку. – Я спросить тебя хотел. Ну, это… Как там… Тебе нравится кто-нибудь из мальчиков?
Мне почему-то было стыдно отвечать ему, но мы договорились с Сэмом ничего не скрывать друг от друга и я произнесла:
- Да.
- И кто он?
- Джастин.
- Какой Джастин?
Я возмутилась:
- Как будто в Уналашке сто пятьдесят миллионов Джастинов! Джастин Харрис.
- Джей-Эйч?
- Можешь называть его и так, но всё равно он Джастин. Так же, как и ты – Сэмуэль.
Тут Сэм засмеялся.
- Ты чего? - опешила я
- А я вовсе и не Сэмуэль. Я – Семен. А это ближе к Саймону.
