Мытарства
Отъ издателей
Предлагая вниманію читателей очерки С. П. Подъячева, мы считаемъ нужнымъ сказать н?сколько словъ по поводу одного изъ нихъ («Московскій работный домъ»), им?ющаго, кром? чисто художественнаго, также и н?которое публицистическое значеніе. Появленіе (въ 1892 году) этихъ картинъ изъ жизни работнаго дома вызвало въ свое время много толковъ (особенно въ Москв?), а въ Московской городской дум? посл?довали тревожные запросы гласныхъ и ревизіи. Московская администрація, съ своей стороны, сочла нужнымъ сд?лать запросъ городскому самоуправленію относительно порядковъ въ подв?домственномъ ему учрежденіи.
Вскор? посл? этого въ «Изв?стіяхъ Московской гор. думы* появилась статья („Изъ жизни работнаго дома“), представляющая какъ бы отв?тъ на очерки С. П. Подъячева и вызванные ими запросы. Нужно признаться, что отв?тъ этотъ существенно отличается отъ обычныхъ возраженій нашихъ оффиціальныхъ м?стъ. Правда, авторъ находитъ, что, по его мн?нію, пов?ствованіе г. Подъячева „носитъ печать тяжелаго личнаго настроенія“, и поэтому „разсказчикъ не отм?тилъ ни одной заслуги работнаго лома передъ людьми, обращающимися къ нему за помощью.“ Т?мъ не мен?е, органъ Московской управы признаетъ выдающіяся достоинства очерковъ, а также, что „отд?льныя описанія г. Подъячева отличаются полной правдивостью: все это такъ бывало, а кое-что и до сихъ поръ такъ бываетъ въ работномъ дом?.“
Лучшей стороной этого отв?та является то, что указанія автора уже приняты во вниманіе. Такимъ образомъ, кое-что изъ фактическихъ условій рисуемаго г. Подъячевымъ быта отошло уже или отойдетъ вскор? въ область прошлаго. Но главный интересъ очерковъ, разум?ется, не въ этихъ чисто вн?шнихъ чертахъ. Многое въ этой тяжелой картин? коренится гораздо глубже т?хъ условій, которыя въ состояніи изм?нить гор. управа, а живая и страдающая „на дн?“ городской жизни челов?ческая душа, правдиво отраженная авторомъ, сохранитъ свое значеніе при всякихъ условіяхъ.
Второй очеркъ перваго тома даетъ картины и впечатл?нія этаповъ, т. е. учрежденія, порядки котораго уже не зависятъ отъ гор. самоуправленія. Много ли они отличаются отъ порядковъ работнаго дома (и въ какую сторону) — читатель увидитъ при чтеніи. Нужно только прибавить, что ни о какой тревог?, ни о какихъ запросахъ съ чьей бы то ни было стороны, а также ни о какихъ улучшеніяхъ по поводу этого второго очерка С. П. Подъячева мы не слыхали. Такимъ образомъ, если разсказы нашего автора повліяли отчасти на извлеченіе сучка въ глазу городского самоуправленія, то относительно бревна административно-этапныхъ порядковъ онъ далеко не былъ такъ же счастливъ…
Московскій работный домъ.
Часть вторая
I
Какъ и почему случилось это со мной, — читателю знать не интересно. Достаточно сказать, что я очутился въ Москв? безъ м?ста, безъ гроша денегъ, безъ знакомствъ и въ короткое время дошелъ до положенія совершенно отчаяннаго.
Какъ-то разъ, въ одинъ особенно тяжелый для меня день, попалъ я, у Преображенской заставы, въ изв?стный среди б?днаго люда трактиръ, подъ названіемъ «нищенскій», и зд?сь пропилъ съ себя всю одежду…
Проснувшись утромъ въ какой-то подвальной трущоб?, на полу, около двери, я съ ужасомъ увидалъ, что на мн?, вм?сто моего, сравнительно порядочнаго од?янія, над?то что-то до того грязное и рваное, что въ немъ не только показаться къ знакомымъ, но и выйти днемъ на улицу нельзя… Въ головахъ, вм?сто моей хорошей шапки, лежалъ на полу какой-то рыжій блинообразный картузъ… Я поднялъ его и подъ нимъ нашелъ свой паспортъ, завернутый въ синюю бумагу, и десять коп?екъ денегъ…
— Это теб?, другъ, на похм?лье, видно, оставили, — сказалъ мн? лежавшій неподалеку отъ меня и наблюдавшій за мною старикъ, — кривой, рыжій и худой, какъ сушеный судакъ. — Говори слава Богу, что видъ ц?лъ!..
— Что-жъ теперь д?лать? — воскликнулъ я невольно.
Старикъ засм?ялся, поднялся съ рогожки, на которой спалъ, с?лъ, поджавъ ноги калачикомъ, свернулъ покурить, затянулся раза три-четыре, передалъ окурокъ мн? и сказалъ:
— Накось, хвати… Чай, съ похм?лья-то башка трещитъ… Ну, съ к?мъ гр?ха не бывало… А д?лать теб? больше нечего, только выпить надо перво-наперво, вотъ что, а тамъ увидимъ.
— Выпить? — удивился я, — на что-жъ выпить-то. Гд? деньги?..
— Найдемъ!… Давайка-сь гривну-то… Я добавлю… закусить принесу… Выпьемъ, закусимъ, д?ло-то, глядишь, и обойдется… Чего тутъ!… Эвося!… Я самъ, братъ, не одинъ разъ на этомъ кон? ?зжалъ… Наплевать!..
Я отдалъ ему посл?дній гривенникъ. Онъ, весело ухмыляясь, ушелъ куда-то и скоро возвратился назадъ, неся сороковку водки и какихъ-то «обр?зковъ» на закуску.
— Теперича д?ло пойдетъ, — сказалъ онъ. — Мальё!… Гляди, на пятакъ какихъ обр?зковъ раздобылся — сливки!… Хл?бушка въ булочной подстр?лилъ… Ничего, живетъ!… Выпьемъ, закусимъ, ну, тогда — приходи, кума, любоваться!… Такъ-то, другъ ситный!… Ха, ха, ха!… Тебя какъ звать-то?.. Женатый?..
— Женатъ.
— Еще того чище!. Небось, д?ти?
— Двое…
— Ловко! Хо, хо, хо!… Приходи, кума, любоваться!… Н-н-да!… Слабы мы…
Онъ сходилъ куда-то, принесъ стаканъ, налилъ въ него водки и далъ мн?.
— Пей!..
— Много…
— Лакай!… елка зеленая… много!… Говори слава Богу, — на меня напалъ. Видалъ я вечоръ, какъ тебя обд?лывали, жалко стало… простъ ты… Я самъ такой!… Пей, пей!… Отдеретъ отъ сердца-то…
Я выпилъ и вскор? почувствовалъ, что у меня д?йствительно какъ будто «отдираетъ» отъ сердца… Стало легче… Положеніе перестало казаться такимъ ужаснымъ, какъ трезвому…
Мы разговорились… Онъ разсказалъ мн? всю свою жизнь, полную б?дствій, пьянства, грязи и всевозможныхъ безобразій. Чего только не перенесъ этотъ челов?къ!… Былъ онъ и въ тюрьм?, ходилъ разъ десять этапомъ на родину, въ Костромскую губернію, былъ несчетное число разъ битъ, видалъ и холодъ, и голодъ…
— Самая, тоись, посл?дняя, паршивая собака, — говорилъ онъ, — краше мово живетъ… И н?тъ у меня никого… Одинъ… Издохну — никто «царство небесное» не скажетъ… О-хо-хо!… Да!..
Онъ захм?л?лъ и сталъ плакаться на свою долю… Мн? это надо?ло, и я хот?лъ было идти. но онъ не
