сказалъ:- Паренекъ, развяжи… Христа ради прошу.
Мн? стало жаль его. Хм?ль съ него соскочилъ. Онъ сталъ понимать свое положеніе.
— Что-жъ, Семенъ, аль развязать? — сказалъ старикъ, — кажись, очухался… Шум?ть, рабъ Божій, не будешь, — развяжемъ.
— Не буду.
— Побожись!
— Да не буду! ей-Богу, не буду… На меня в?дь находитъ на пьянаго-то… ничего не помню.
— Ну, ладно, коли такъ, что самд?ли тебя томить… Развяжи-ка его, Семенъ!
Я нагнулся и развязалъ веревки. Монахъ с?лъ и, помахавъ руками по воздуху, сказалъ:
— Отекли! — Потомъ, помолчавъ еще, прибавилъ:- ничего не помню, хоть зар?жь.
Онъ досталъ кисетъ и, закуривъ отъ лампочки, задумался, глядя на огонь. Мы тоже молчали, поглядывая на него.
— А, что, братцы, меня сюда безъ котомки привели? — спросилъ онъ вдругъ, точно проснувшись, и передалъ старику окурокъ.
— Ничего у тебя не было, — сказалъ старикъ, — вотъ, такъ какъ есть… Да тебя откеда взяли-то?
— Да опять же изъ трактира!
— За что?..
— Наскандалилъ я, небось… Ужъ такая замычка у меня подлая.
— А не помнишь?..
— Хоть убей, ничего! Котомкуто, знать, пос?ялъ… жалко! Фу ты, провалиться бы теб?!
— А было что въ котомк??
— Б?льишко… еще кое что… рублей на пять.
— А видъ-то ц?лъ ли?
— Видъ при мн?… за пазухой, вотъ зд?сь… кому онъ нуженъ?
Мы помолчали… Въ каморк? стояла таинственная, полная какихъ-то призраковъ, гнетущая тишина.
— Утро, знать, скоро, — сказалъ старикъ и, обратившись къ задумавшемуся монаху, спросилъ:- А ты куда идешь-то, отецъ?..
— На Калугу иду… къ Тихону… Знаешь?
— Ну, вотъ, какъ не знать… ночевалъ тамъ на странней… Ужъ и странняя тамъ: хуже тюрьмы… А жилъ-то гд?? — опять спросилъ онъ.
— Тутъ, въ одномъ монастыр?, не далеча… А что теб??
— Да такъ… загулялъ, знать?
— Н?тъ… такъ…
— Руки длинны, а? — спросилъ старикъ и подмигнулъ глазомъ.
Монахъ ничего не отв?тилъ и задумался.
— Голова, небось, трещитъ? — опять спросилъ старикъ.
— Все трещитъ! — мрачно отв?тилъ монахъ и, поднявшись съ полу, потянулся, з?вая во весь ротъ. — А вы какъ сюда попали?
— Мы изъ Питера этапомъ, — отв?тилъ старикъ и, помолчавъ, спросилъ:- Давно по монастырямъ- то?
— Давно.
— Какъ житьишко-то?.. Живалъ я, только не по зд?шнимъ м?стамъ… Харчи-то какъ?
— Ничего харчи…
— А ты самъ-то чей?..
— Дальній я… съ Камы… Слыхалъ?.. р?ка такая… въ Волгу пала…
— Знаю… Что-жъ, опять въ монастырь?
— А то кудажъ больше?
— Пьете вы здорово!
— Какъ придется тоже…
— Да, правда, — гд? въ монастыр? денегъ взять?
— Захочешь, такъ найдешь гд?, коли ловокъ.
— Изв?стно, ловкому везд? ловко… А ты, чтожъ, самъ ушелъ, аль прогнали?
— Прогнали!
— За что?..
— За что, за что… за воровство!
— Свиснулъ?
— А теб? что?
— Да такъ… любопытно… скука такъ-то сид?ть, молчать…
— Я часовню обкрадывалъ! — сказалъ монахъ, помолчавъ.
— Ну-у? — удивился старикъ. — Какъ же ты исхитрялся-то?.. разскажи, братъ.
— Такъ и исхитрялся… Вишь ты, братецъ мой, д?ло-то это просто д?лалось… Наладилъ было я ловко, да сорвалось… Самъ виноватъ: сказалъ товарищу, а онъ, сукинъ сынъ, меня въ яму и всадилъ, подвелъ… заб?жалъ къ игумену съ язычкомъ… Сволочь!… попадется когда-нибудь — голову оторву!..
— Ишь ты! — покачавъ головой, сочувственно произнесъ старикъ, — вотъ такъ товарищъ, ну, ну!?
— Ну и того… поперли меня. Жалко!… Житьишко у меня наладилось было форменное. Деньжонки каждый день… выпьешь, бывало, и закусишь… бабенку пріучилъ… Жалко!..
— Бабенку?!
— Сколько хошь добра этого… сами л?зутъ.
— Ахъ, сволочь!… Въ святое м?сто и то отъ нихъ не уйдешь!… Ну, ну! какъ-же ты кралъ-то, скажи…
— А вотъ какъ. Есть, братецъ мой, около монастыря этого, гд? жилъ я, часовня на большой дорог?, съ версту эдакъ отъ обители, въ честь пророка Предтечи и Крестителя Господня Іоанна. Вс?, понимаешь, кто ни идетъ и ни ?детъ, безпрем?нно въ нее заходятъ. Ну и того… жертвуютъ, кто сколько можетъ… Икона въ часовн?-то… большая икона Предтечи и Крестителя Господня Іоанна… Передъ иконой аналойчикъ, а на аналойчик? оловянное блюдо для денегъ поставлено, на это блюдо и кладутъ. Ладно. Къ часовн? этой старецъ приставленъ — отецъ Августалій, за порядкомъ гляд?ть и деньги получать. Старый этотъ самый Августалій, престарый, л?тъ 80 ему… глухой, дурковатый, видитъ плохо, сидитъ, клюетъ носомъ, молитвы шепчетъ. Отлично. Вотъ я и того… смекнулъ. Вижу, д?ло-то подходящее. Сталъ сл?дить за этимъ старцемъ: когда онъ приходитъ въ часовню, когда уходитъ об?дать. Зам?тилъ, что онъ поутру не рано ходитъ туда изъ обители, часовъ эдакъ въ семь. Я, понимаешь, возьми, да туда маршъ пораньше. Часовня-то постоянно отпертая стояла, потому тамъ, окромя образа, ничего не было. Ну, ладно. Богомольцы поутру, л?тнее время, чуть св?тъ, идутъ по холодку. Ну, я и того… что накладено на блюд?, то — въ карманъ себ?… Ловко?..
— Ловко! — воскликнулъ старикъ. — Ну, ну!..
— Наладилось у меня д?ло… малина!… Передъ большими праздниками хорошо добывалъ… Рубля по полтора, а то и больше.
— Ну-у-у!?.
— Сейчасъ провалиться, не вру… Водочка это у меня каждый день… закусочка… колбаска… рыбка… манность! Все бы ладно, да дернула меня нелегкая, по пьяному д?лу, разсказать про это пріятелю… Поилъ его, дьявола… угощалъ… а онъ къ игумену, — и разсказалъ все… Ну, меня и намахали… Пошелъ я съ горя да и загулялъ… Какъ сюда попалъ, — не помню.
— А не мало ты, похоже, денегъ побралъ эдакъ-то?..
— Не мало.
— Да, — задумчиво сказалъ старикъ, — денежки эти теб? отольются… У кого кралъ то? у пророка, Предтечи Крестителя Господня Іоанна!… Можетъ, какая баба, коп?йку ту какую клала а?.. Слезовую! кровяную! мозольную!… Думала — Богу, анъ ты ее на глотку… Сукинъ сынъ, братъ, ты отецъ, не въ обиду будь теб? сказано. Теб? за это д?ло, знаешь, что надо?..
— Чего ты меня учишь?.. Наплевать!..
