— Кто ты такой?
Я сказалъ.
— Врешь, можетъ, а? — сказалъ онъ. — Точно-ли ты зд?шній м?щанинъ? Есть у тебя въ город?, кто- бы могъ удостов?рить твою личность?
— Я приписной, — сказалъ я, — живу не въ город?, а въ деревн?. Но все-таки у меня найдется зд?сь челов?къ, который можетъ удостов?рить мою личность.
— Кто такой?
Я опять сказалъ.
— А… ну, ладно! Что-жъ ты въ Питер?-то — пропился, что-ли?
Я промолчалъ. Онъ перевелъ глаза на старика и спросилъ:
— Ну, а ты кто? тоже зд?шній?
— Зд?шній.
— Врешь?.. Подлецы вы, ребята, ей-Богу! Намедни тоже привели одного; говоритъ зд?шній, а потомъ оказалось, — не зд?шній, а изъ Углича… Народъ тоже… Ну, что-жъ?.. веди ихъ въ холодную, — обратился онъ къ сторожу, — пусть ночуютъ, завтра отпустимъ…
Всл?дъ за сторожемъ мы вышли въ переднюю… Зд?сь сид?лъ на скамейк? и дремалъ старый, с?дой, должно быть, еще бывшій Николаевскій солдатъ, дежурный городовой. Около того м?ста, гд? онъ сид?лъ, была дверь съ знакомымъ отверстіемъ по средин?. Инвалидъ нехотя поднялся съ насиженнаго м?ста, нехотя отперъ эту дверь и сд?лалъ движеніе рукой, означавшее: «пожалуйте, господа!»
Мы вошли и, ничего не видя со св?ту, остановились у порога.
Въ полутьм? кто-то засм?ялся и сказалъ:
— Ну вотъ, и сваты прі?хали!
— Здорово живете, — сказалъ старикъ.
— Здравствуй! — отв?тилъ кто-то, — милости просимъ!… васъ только и не хватало.
Я огляд?лся и увидалъ, что на полу, подложивъ подъ голову верхнюю одежду, лежатъ босые, въ одн?хъ рубахахъ, два мужика: одинъ старый, с?добородый, худой и длинный, другой молодой, коренастый, съ круглымъ, точно надутымъ лицомъ, съ обнаженными по локоть руками…
Они оба гляд?ли на насъ. Старый серьезно и строго, а молодой съ улыбкой, весело игравшей на толстыхъ губахъ.
— Что за народъ? — спросилъ мой старикъ, усаживаясь на полъ къ печк?, - православные аль н?тъ?
— А вы откеда прибыли? — спросилъ молодой.
— Мы изъ Питера.
— Этапомъ?
— Само собой…
— Золотая рота… жулье, значитъ!
— Какъ хошь понимай, землякъ… А вы кто? графья, что-ли?..
— Мыто?.. мы — староста!..
— Та-акъ! Что-жъ вы тутъ сидите? За какое д?ло?
— Да опять же за оброкъ!
— За какой оброкъ?
— Да брось, Гурій, — сказалъ старый мужикъ, — что связался съ дерьмомъ… Какое имъ д?ло.
— За васъ вотъ, чертей, и сидимъ, — продолжалъ молодой. — Ты кто, крестьянинъ, что-ли?.. Оброкъ-то, небось, и забылъ, когда платилъ. А съ нашего брата требуютъ: давай!… А не собралъ во время — на съ?зжую вшей парить, понялъ?..
— Понялъ… Признаться, я не крестьянинъ, а только все одно, гд? взять-то?.. Взять негд? — не возьмешь… дубиной не выбьешь… Зря васъ зд?сь морятъ…
— Начальство знаетъ, зря ли, н?тъ ли, — сказалъ старый, — ты вотъ сиди!..
— Ну, а харчи-то какъ, казенныя?
— Захот?лъ, казенныя!… свои, на своихъ, другъ, лепешкахъ…
— Плохо!
— Да, не важно… Ну, а вы какъ?.. разскажи, братъ…
Старикъ сталъ разсказывать, а я снялъ съ себя пальтишко, разулся и, положивъ все это на полу, легъ навзничь.
Въ передней инвалидъ зажегъ лампу. Св?тъ отъ нея проникъ въ нашу конуру сквозь дверную щель и легъ по грязному полутусклой полосой. Съ полу несло вонючей сыростью… Черный, низкій потолокъ мрачно вис?лъ надъ головами, точно собираясь упасть и раздавить насъ. По угламъ сгустился мракъ черный, какъ чернила. Клопы, тихо шурша, б?гали по ст?н? и падали на полъ. Гд?-то за ст?ной громко стучали: кололи дрова…
— Семенъ! — окликнулъ вдругъ меня старикъ. — Ты чего-же это, спишь, что-ли?
— Н?тъ.
— Гд? ты тутъ? Не видать въ потьмахъ-то!
— Зд?сь я. А что?..
Старикъ подползъ по полу ко мн? и легъ рядомъ.
— Знаешь что? — шепотомъ спросилъ онъ.
— А что?
— Сколько у насъ капиталу?
— Ну, сколько?
— Пятнадцатъ монетъ, вотъ сколько! Мы, — онъ зашепталъ еще тише, — завтра съ тобой выпьемъ… Какую я, братецъ мой, штуку обмозговалъ… Очень ловко!..
— Какую?..
— Помалкивай!… Узнаешь. — Онъ помолчалъ и потомъ, шепотомъ и тихо хихикая, заговорилъ:- Мы вотъ что… купимъ завтра пару лаптей, — больше пятиалтыннаго не дадимъ. Портянки у насъ есть, веревочекъ выпросимъ… Понялъ?
— Н?тъ, не понялъ, — отв?тилъ я, д?йствительно не догадываясь, къ чему онъ клонитъ р?чь.
— Не понялъ… Эхъ ты, Антонъ!… А сапоги-то?
— Ну, что сапоги?
— А сапоги по боку! — воскликнулъ онъ уже вслухъ и радостно засм?ялся. — Чудакъ! — продолжалъ онъ. — Твои да мои, дв? пары. Какъ ни плохи, а все, на худой конецъ клади, полторы бумажки дадутъ… Ловко, а?!. Шарикъ у меня еще работаетъ, а?..
— Ловко! — согласился я, улыбнувшись.
— То-то, чудачекъ! — радовался старикъ, точно открылъ Америку. Шарикъ-то у меня работаетъ! Главное д?ло, я и такъ думалъ и эдакъ, все выходитъ: не нужны сапоги! На кой ихъ лядъ?! Зд?сь провинція, и въ лаптяхъ сойдетъ. Куда ходить-то!… Ужъ и выпьемъ мы утромъ… эхъ!… Колбаски возьмемъ, велимъ поджарить рубца, чайку съ баранками. Баранки зд?сь, братъ, пекутъ, во всей Россіи не найдешь… патока!… Что всамд?ль, наголодались мы. Хоть часъ, да нашъ! А счастье, братъ Семенъ не въ однихъ сапогахъ ходитъ… Наплевать на нихъ, да и вся недолга!..
Все это онъ говорилъ, волнуясь и радуясь, какъ ребенокъ, получившій новую игрушку. Я слушалъ его, и мн? стало весело.
— Въ какомъ угодно положеніи можетъ, значитъ, найти себ? челов?къ радость, — думалось мн?. — Чего-жъ я-то? Да не все ли равно… такъ-то, пожалуй, и лучше. В?дь не въ сапогахъ же, на самомъ-то д?л?, счастье-то ходитъ… «Хоть часъ, да нашъ»… и в?рно, хоть часъ!..
XXIX
Утромъ, на другой день, часу въ десятомъ, насъ повели наверхъ къ старост?. Староста и писарь знали меня лично и сейчасъ же отпустили. Отпустили и старика. Мою казенную шапку отъ меня отобрали.
