— Чики-брики! — закричал дядя. — Это уже такая неправда, что вам никто на свете не поверит!
Лариска даже остановилась от негодования. Она обиделась за всех пионеров и октябрят.
— Честное слово, правда! Честное пионерское!
— Я не знаю, что это за пионерское…
— Не знаете? Это самое честное слово в свете!
— Всё равно не верю.
— Тогда вот вам считалочка-присягалочка, чтобы поверили:
Что тут случилось! Лицо одноусого мгновенно облепили жирные куски сажи (откуда они взялись?). Тонкое его туловище сразу распухло, как бочка, и искривилось на одну сторону, а шея, наоборот, вытянулась и перекривилась на другую сторону. Глаза вылезли и стали смотреть в разные стороны, а нос начал быстро расти и стал большой и широкий, как лопата.
Его было не узнать. Лишь длинный и тонкий, как верёвка, рыжий ус напоминал, что это — одноусый.
— Всё, что он говорил, — враньё! — закричал Дениска. — Дальше ни шагу!
Дети остановились. Одноусый, двигая кривой шеей, молча себя осматривал. Потом неуклюжими, как у рака, руками ощупал своё лицо, подержался за необычайный нос. И вдруг завыл, завизжал и дал стрекача.
— Колдовство! — заорал он, убегая. — Где моя красота!.. Я пожалуюсь Болвану Пятому!..
А из ободранной рощи мгновенно отозвались:
— Чики-брики!..
— Там болванчики!.. — догадался Дениска. — Назад! За мной!
И через минуту отряд растаял во тьме. Болванчики даже не отважились преследовать. Они и днём были трусами, а ночью — тем более.
Друзья шагали по вчерашней дороге к Ябедину. Дениска рассудил, что только в городе можно что- нибудь узнать об Антошке.
По дороге Кузька и Кив были очень задумчивы. Кузька один раз даже заговорил с придорожным кустом, а Кив споткнулся, упал и пошёл дальше на руках.
— Что с вами? — встревожено спросила Лариска.
И тут Кузька хлопнул себя по бокам:
— Вспомнил! Одноусый — сам Великий Врун!
Услышав это, Кив сразу опомнился, что идёт вверх ногами, и перевернулся как надо.
— Верно! Великий Врун — первый советник Болвана Пятого! Я же говорил, что я к нему когда-то подлизывался.
— А я первый вспомнил! — не вытерпел Кузька.
Тайна Страны Земляники
Антошка сидел на сырой земле и думал. Как вылезти из ямы? Откуда ждать помощь? Как предупредить друзей, что их враги — коварны и хитры? И ничего не мог придумать.
В яме было темно. И Антошке казалось, что в голове у него так же темно. Хоть бы какая-нибудь мысль сверкнула!
Он не знал, сколько времени сидит, но вот почувствовал страшный голод. Сегодня в пионерском лагере на первое, наверное, борщ. На второе — биточки с жареной картошкой. И салат из свежих помидоров и огурцов. А на третье — компот из абрикосов.
Могло быть и по-другому. На первое могли давать бульон с лапшой. На второе — гречневую кашу с мясом. А на третье — кисель из смородины.
Даже землянику ел бы сейчас Антошка. А про картошку и хлеб нечего и говорить — за них бы отдал всё. Только ему нечего было отдавать. И некому.
Мальчик глотал слюну и печалился. Подумал, что его бросили сюда навсегда и совсем не будут кормить, чтобы он умер с голоду.
И тогда он вспомнил о считалках. Лариска сразу проговорила бы какую-нибудь считалочку и всех накормила. А он, как на зло, не помнил ни одной. А может, какая-то припомнится?..
Антошка начал задумчиво бормотать:
— Хурли-мурли… мурли-дурли… Нет, такой нет! Мурли-фурли… фурли-турли… Тьфу, привязалось!
Он вспомнил, что много считалок начинается на «эне-бене», и снова забормотал:
— Эне-бене… Возле меня… Возле меня… Эне-бене… Опять не то. Я не вспоминаю, а выдумываю. Так ничего не выйдет!
Антошка замолчал, и вдруг в его голове прозвучала старая-престарая и хорошо известная считалка: «Эники-беники ели вареники».
Вареники! С мясом. Можно с сыром. И с капустой можно. И с картошкой, уже какие будут. Но едва он собрался произнести считалку, как подумал: а друзья? Ведь и они, наверное, голодные. А на свете, может, больше нет считалки про еду. Если он её скажет, то они останутся без вареников. А им нужно идти искать шкатулку.
Когда они очень проголодаются — Лариска наверняка вспомнит считалку! Пусть остаётся им.
Воспоминание о Лариске огорчило Антошку еще больше. Девочка словно чувствовала, что подземелье не предвещает добра. Так не хотела его отпускать! А он её оттолкнул. Антошка тяжело вздохнул и понурился. Он наугад бормотал, что только в голову взбредёт, и даже вспомнил считалку про солдат. Её все знают:
Едва Антошка от безделья пробормотал эти слова, как в яме послышался какой-то шорох и покашливание.
— Кто там? — испугался мальчик.
— Аты-баты — мы, солдаты! — отозвалось несколько голосов.
