не сказал! Вся дрожит, на глазах слезы. Что с бабкой? Уточним после экзамена.
На улице полно веселых девчат в белых фартуках, переговариваются, смеются, немножко волнуются. Нормальная жизнь! И среди них – это существо. В рваных джинсах, в муках! Ну почему так? У них еще счастливое детство, а у нее? Куда так спешит?
Вспомнил вдруг давнее первое сентября: в первый раз вели ее в первый класс, желтая канарейка Зося провожала нас. И ведь что-то неотвратимое чувствовалось уже тогда! Первая появилась на школьной лестнице после уроков, несчастная в первый же день. И несчастье не подвело: несчастная и в последний! От слез солнце разбивалось на лучики. Кто мог предвидеть, что беда отсюда придет? И уже казалось и мне, что белые фартуки и оживление – фальшь. Уже смотрю ее глазами! Господи, за что это мне?! Есть, видимо, за что.
– Где ты была? – все же не выдержал. Наверное, зря вырвалось перед самым экзаменом! Но я тоже не железный.
– Где?! – откликнулась издевательским эхом. – А ты не понимаешь?! – Даже остановилась. Очевидно, это больше волнует ее, чем экзамен. – А ты не думал, как в Петергофе бабка живет?!
Это ее метод: главный ужас (экзамен) подменять другим, якобы более срочным (сумасшедшая бабка). Но ей не докажешь сейчас! Тем более она сама это понимает, однако остановиться уже не может…
– И как там она? – пробормотал. Виноватым выхожу опять я.
– Плохо! – торжествуя, произнесла. Выиграла? Но что? Где приз? Ладно, не буду ее сейчас долбать. Пусть хотя бы с какой-то уверенностью на экзамен войдет.
– Может, все же пойдем? – сделал движение к школе.
Пошла, но как-то презрительно: мол, у тебя лишь формальности на уме, только бумажки! Но без бумажки ходу нет. Постояли. Недолго. Очень уж выделялись в веселой толпе.
– Ну, иди, – пробормотал. Пытался поцеловать, но поцелуй как-то смазался. Отвернулась в слезах. Хорошая подготовка к экзамену!
Пошла к этой стекляшке. Заметил, что показывали на нее, пересмеивались. Не обернулась. Поднял руку, чтобы ее “осенить”, но не решился.
После сидели дома у окна, смотрели на остановку. Долгое время автобус выпускал всяких посторонних в белых фартуках. Мы уж отчаялись: не вернется она к нам! И вдруг – сошла с автобуса, явилась в облаке пыли. Понимала, что мы взглядами пронзаем ее в надежде угадать результат. Но она глаз не поднимала, жестоко себя вела: ни-че-го нам не показала! Не махала. Не обнадеживала. Медленно так прошла. Может быть, наслаждаясь какой-то местью? За что? И главное – какой ценой? Неужели провалилась?
В голове завертелись разные варианты, вплоть до того, чтобы в Елово в Дом творчества ее дежурной поставить – не там ли настоящее место? Ах да! – вспомнил вдруг. – Он же не работает!
Села. Молчит.
Первой Нонна не выдержала:
– Так что, Настя?
Та как-то безразлично пожала плечом.
– Что-то же поставили тебе?
Молчание.
– Два?
– Почему?! – оскорбилась.
– Ну а что же?
Пожала плечом.
– Ты что, не дождалась?!
Так уж там было невыносимо? А другие? Вон вся улица в цветах – несут, счастливицы!
– Я могу ехать? – холодно спросила. Губы тонкие, фиолетовые.
– Езжай.
Обессиленные, сидели.
Вспомнилось, как однажды, лет в пять, она сама к нам приехала из Петергофа. Ростом с пенек. Одна, без взрослых! Крякнул звонок. Открыли… Стоит, сияет!
Нет, не приедет сейчас. Пока бабку не укокошит. А после того уж тем более.
Скрип замка, открывается дверь. Вскочили! Силы еще, оказывается, были у нас!
Снова – без выражения. Правда, рыщут глаза.
– Ч-черт! – пробормотала. – Ключ оставила!
Видимо, от Петергофа ключ? Подобрала с пола и вышла, так на нас и не глянув! Какое-то безразличие охватило. А, пусть все мимо идет!
Через три дня сунул руку в ящик. Может, какое письмо? Есть! Вытащил ее аттестат. Даже оценки местами приличные. Вот не ожидал! Первая мысль была счастливая, даже вспотел: “Не забыла о нас. Получила аттестат – и закинула”. Но это счастье скоро погасло. Нет. Не она! Это ангел сверху принес.
Похвастался аттестатом перед Жорой – перед кем же еще? Рук никогда не надо опускать! Тот как раз оживился:
– Пора шуровать!
