– Берешься?
– Да. Сколько времени на досъемки?
– Денег только на месяц.
Написать сценарий уже снятого фильма? Смотря для чего. Для той задачи, что я поставил, – смогу!
– Ну как?! – Я повел рукой.
– Колоссально, Венчик!
После рождения Настьки здесь не бывала. Сколько уже не выходила в свет и даже не наряжалась. И вдруг – сияние ламп “Европейского” ресторана!
Раньше это был “дом родной”, бывали тут почти ежедневно, гуляли на какие-нибудь восемь рублей и были счастливы.
– Да ты, Нонка, совсем не изменилась, даже похорошела! – простодушно воскликнул друг Кузя в шикарном блейзере, пушистых усах. Тщедушная его Алла глядела кисло, натянуто улыбалась. А что ж ей не улыбаться: отдаем долг!
– Ладно, давайте за встречу! – гася все возможные разночтения, воскликнул я.
– И – за отдачу долга! – пискнула Алка. Свое всегда вставит!
Но как же их не любить?! Без них бы пропали.
– За счастье наших детей! – Я вскинул второй тост. Появление у них сына никак еще не отметили. Впрочем, Кузя его не признавал, да и тот, что интересно, был холоден к “папе”. Но не воскликнуть этого было нельзя. Алла сдержанно кивнула.
– И за их… будущую любовь! – раскручивал я тему. Богатство их тоже нельзя упускать в чужие руки.
– Ну, это мы еще поглядим, – усмехнулась Алла.
– Когда ж мы Настьку-то увидим?! – воскликнул друг.
– Надеюсь, на их свадьбе, – сказала Алка и добавила язвительно: – Если состоится!
Имелось в виду, что вряд ли! То есть нас как будущих родственников и совладельцев ее роскоши не ощущала. Ну что ж. Поглядим.
Пока неплохо и так. Все годы нашей бурной молодости они одалживали нам, пока я не получал гонорар и не расплачивался – по традиции в “Европейской”. Лучший в городе кабак! Сациви, сухое вино, бастурма. Тяжелые мельхиоровые ножи и вилки. “Жизнь вернулась так же беспричинно, как когда-то странно прервалась!”
– Что-то мы слишком, мне кажется, увлеклись детьми! – прошептал-ла Алла во время нашего танца. Алла ревновал-ла!
– А?! – рявкнул я. – Плоховато слышу!
Следующий танец я исполнял с Нонной.
– А когда мы Настьку-то в ресторан приведем? – вздохнула Нонна. По ее понятиям образование надо начинать здесь.
– Ну, в ресторан ей рано еще! – увильнул я.
Ушел, от обеих!
– Что-то вы долго, Валерий, не были! – умильно улыбаясь, встретила теща.
– Сценарий писал! Между прочим, фильм запускается!
– Я тоже снималась в кино! – Толстая теща сверкнула очками.
Да, было такое.
– Ну тогда вы тем более должны меня понимать! – склонил ее к союзничеству. – А ты чего, Настька, сонная такая?
– А ты возьми ее в свое кино! – радостно воскликнула Нонна.
– Рано нам еще, правда, Настенька? – засюсюкал дед. Все тут заискивали перед Настенькой. Забаловали! Сидела важная, как Будда. Но не как Будда – мрачная. Что тут станется с ней?
– Ты, Катя, когда начала сниматься? – с ехидцей обратился тесть к теще. Взял на себя сегодня функции главного весельчака. Вообще он мужик неплохой. – В двадцать?
– В девятнадцать! – сложив губы бантиком, кокетливо сообщила теща. Теперь, конечно, в это трудно поверить.
– Ну вот видишь, Настька! Рано еще тебе! – Дед попытался пощекотать Настю, но та не реагировала.
Они, конечно, переживали, что мы ее увезем. Но не век же ей здесь сидеть, толстеть!
– Мы с тобой на море поедем, кино снимать! – сообщили мы Насте, когда вышли на прогулку на Ольгин пруд.
– А дети там будут? – серьезно поинтересовалась Настька.
– Дети? – Я на мгновение задумался. – Обязательно!
Для драматизма, чтобы лучше запомнилось, позвонил в полпервого ночи. Сняла трубку Алка, потом
