всеобщая любовь? Опять ее здесь не замечали, даже в этом дворе. Решившись, взяла из шкафа коробку конфет и стала угощать девчонок, прежде ее не замечавших. Представляю! С ее стеснительной улыбочкой- трещинкой, плотная, неуклюжая, трогательно полагая, сколько она раздаст конфет, столько и доброты получит в ответ. Те, хихикая, конфеты сожрали и тут же “отблагодарили”: якобы добродушно угостили в ответ эскимо, фактически уже обглоданной палочкой, и, когда Настя доверчиво взяла ее в зубки, стукнули по палке и раскололи по диагонали передний зубик! Настя заплакала, а они с хихиканьем разбежались, оставив ее одну. Она нашла в пыли осколок зубика и, держа его в пальцах, плача, пришла домой.
Да, тут не кино! Грустна жизнь нашей любимой дочки. За какие наши грехи она страдает?
– Покажи! – попросила Нонна.
Настя долго стеснялась, а потом, когда ее “достали”, злобно оскалилась: вот вам! Да-а. Передний, самый видный зуб расколот по диагонали. И главное – угораздило сейчас, в эпоху перемен, когда словно забыли все, как что делалось. Как мы теперь вставим зуб?
– Усидчивость надо вырабатывать, послушание! – Дед с громким шорохом отложил газету. – А вы… анархию развели.
– Не наша это девочка! Подменили ее! – решительно повторила теща.
– Слушай, мама! Может, тебе подлечиться снова, а? – закричала Нонна.
– Это вам надо подлечиться, прежде чем девочку брать! – прохрипел тесть.
– Если вам девочка не нравится, мы ее заберем! Собирайся, Настя! – рявкнула Нонна.
Если Настя будет жить с нами, все силы будут уходить на нее… Прощайте, мои труды?
– Ладно. Спокойно! – примирительно сказал я.
– Ладно, Настька! Не грусти! – весело произнесла Нонна. – Держи хвост пистолетом. А через дырочку эту… плеваться удобно! Во, смотри!
Дырочек у нее было достаточно – лихо совершила плевок!
– Чему вы учите бедную девочку! – возмутился дед.
…Видно, всю жизнь так и просидит Настенька у бабки под подолом и будет такая же, как она.
А мы? Поманили – и бросили?!
Надо решаться! Я резко встал:
– Мы уезжаем!
– Валерий, вы что? – изумленно спросила теща.
– Куда это, интересно? – оторвался от прессы тесть.
– Домой!
– Ой, и не погостили совсем! – всплеснула руками теща, но большого огорчения я не заметил.
– Нет, вы не поняли! – проговорил я…
Рано обрадовалась!
– Мы едем вместе!
– Кто это “мы”? – проскрипел дед.
– Ну… мы! Я, Настя и Нонна. В наш дом!
– А это что вам? – обиделся тесть. – Здесь вам не дом?
– Нет. Спасибо, но Настя ни разу еще не была в нашем доме. Должна же она увидеть его!
– Ой, Венчик, как я рада! – вскричала Нонна.
– Ну ладно, съездите. Только аккуратно! – проворчал дед. – И скоро возвращайтесь. Нечего ей там делать!
Каждые выходные мы стали забирать Настю из Петергофа и привозить в Купчино. Почему в выходные? Потому что Нонна стала работать, правда, не по специальности. В ее суровый НИИ на Суворовском ездить с нашего болота было далеко, да и незачем, научная карьера явно не была ее призванием. Она устроилась в регистратуру, в поликлинику, и была довольна, и ею там были довольны. Да и ходить было недалеко – через дом. Кроме того, там каждую неделю давали продуктовые наборы, что в те времена было важно. Волнуясь, мы ехали с Настей от станции на троллейбусе. Понравятся ли ей наши пустыри? Мы как-то уже привыкли, но, когда смотришь ее глазами и как бы в первый раз, волнуешься особенно.
Огромная прямоугольная глыба, закрывающая закат.
– Вот, Настенька, это наш дом!
Она то ли от восхищения, то ли от изумления открыла рот: никогда еще не видела таких громадин.
– А это ваша дверь?
– Ну, Настька, ты даешь! Это ж лифт!
Двери разъехались. Настя настороженно посмотрела на нас снизу вверх. Испугалась?
Мы переглянулись: да, засиделась наша дочка у деда с бабкой!
– А это, Настя, твоя квартира!
Она ходила по комнатам слегка растерянно, открывала стеклянные двери, нажимая ладошкам на стекло. Пространство было большое – и непривычное, как бы еще не ее. Комнаты казались пустыми: старую
