рухлядь мы сюда не притащили, а новую тогда было не купить. Мы с Нонной спали на матраце, на полу, и это казалось даже оригинально. До поры. Но теперь, видимо, надо что-то “доставать”? Горячность моя стала остывать: погорячились, а сделаем ли как надо?
И за окнами было пусто, до самого горизонта. Чем наполнить жизнь? Если б мы остались в центре, повели бы Настю по старинным улочкам, мимо знаменитых домов. А тут… улица Белы Куна! Кого это? Там бы я повел ее в Таврический сад, где сам провел счастливое детство. Красивые деревья, холмы.
Что мы покажем ей здесь? Пошептавшись, придумали позвать Кузю с Алкой, а может, и Тима прихватят? Они точно Настю интересуют. Но что еще сделать для нее здесь?
– Да, далековато к вам добираться! – надменно произнесла Алла.
А простодушному Кузе понравилось. Видно, надоел ему громоздкий антиквариат и шедевры на всех стенах. А тут!..
– Пейзаж дикий вообще! – восхищенно вскричал он. – И квартира отличная! Пусто! Ничего нет!
Настька захихикала. Спасибо Кузе, глядишь, и ей понравится наш суровый край и наша квартира.
На другой день были уже в затруднении. Что делать? К школьной программе приступать еще вроде рано. Четыре года всего. Отыскал свои детские книжки: “Наша древняя столица” Кончаловской, потом и любимую свою, с торчащими из переплета белыми нитками, с волнующим ароматом затхлости – “Ребята и зверята” Перовской: как дети живут на лесном кордоне и отец-лесничий им все время привозит разных зверушек, которые потом вырастают у них на глазах в красивых зверей! Увлекся снова и сам, и Насте понравилось.
– А у нас будут зверушки? – спросила она.
Сейчас у нее возраст, когда разочарование – пагубно.
– Конечно, Настька! Но только не слон.
– И не жираф! – Нонна показала на низкий потолок.
– И не вошки! – Настя, хихикнув, ткнула в свою коротко остриженную башку.
Эге! Да кажись, у них с бабкой такое было?! Ну, не будем портить веселье.
– В следующий выходной поедем за зверушками! – пообещал я.
Вот и вышло приятно! А мы боялись.
Воскресный день, однако, проходил. Не очень поздно надо везти Настю к бабке. Уже ничего нового не затевали, только поглядывали на часы: три часа всего осталось! А потом – утомительная дорога в скучный Петергоф к сумасшедшей бабке.
– Ну что? – бодро воскликнула Нонна. – Может, Настька, телевизор посмотрим? Мультики сейчас! А?!
– Нет, – серьезно ответила Настя. – Когда телевизор смотришь, очень быстро время идет.
И вздохнула. Умница! Телевизор мы не включили, но время все равно быстро шло. И каждый следующий час все быстрей. И вот я уже вез Настю к бабке. Ехали молча.
Настя грустно смотрела в окно на тусклые улицы. Душа моя трепетала. Чтобы хоть как-то развеселить Настю, сложил пополам тонкие наши билетики, вставил в губы, открывал, закрывал.
– О! Как клювик! – оживилась Настя. Соображает! Ожил и я. Все сделаю, чтобы она была счастлива!
Бабка сразу схватила Настю на ручки, засюсюкала. Тут, по-моему, слюнявое детство как-то затянулось, но спорить с ними бесполезно. Да и Насте, похоже, это нравится – заулыбалась, разрумянилась. После всех испытаний (там мы пытались ее все же чему-то учить) здесь ей было спокойнее.
– Исхудала-то как! Прямо пушок! – причитала бабка. Вбивает клинья! Правда, через час, после легкого ужина, повеселела и, подкидывая Настю на могучем колене, ликовала: – Бутуз ты мой, бутуз! Золотая ты моя!
– Нет! Я пушок! – капризничала Настя, но при этом явно была довольна, хотя, стесняясь, поглядывала на меня.
Зато долгожданное появление моего отца у нас дома имело явно позитивный характер! Выбрал, наконец, время, чтобы увидеть внучку! Настя слегка косолапо вышла навстречу ему, стеснительно улыбаясь.
– Да-а! – Батя все сразу разглядел и вдруг даже как-то смутился. Потом бодро произнес: – В нашу породу!
– Характер бойцовский, отцовский! – припечатал я. Внес свой “словесный” вклад.
Настя продолжала смущаться, но результат “смотрин” (которых, чувствуется, очень боялась) ее успокоил.
– Ну, чем занимаешься? Во что играешь?
– Книжки читаем! – зарделась Настя. – Писать учимся.
– А из конкретных дел?
Четыре года его не было, и тут – сразу подай ему все!
Настя предъявила черепашку, купленную нами на Калининском рынке. Та по случаю высокого визита выставила головку. Батя пришел в восторг (на мой взгляд, несколько преувеличенный).
– Молодец, Настя! Ученым будет! – восторженно запел он постоянную свою (с детства помню ее) песню. – Вот Дарвин – как начинал? Ребенком, еще ходить не умел, лазил в зарослях, собирал жуков, набрал полные руки и видит вдруг: ползет совсем незнакомый жук, большой, страшный, а в руки его уже не взять, не вмещается! Так что сделал юный Чарльз? – Откинув голову, он весело и задорно глядел на нас. –
