словно ища оправдание.
Его простыни были тонкие и мягкие, и от них пахло им, его телом. Синклер сидел так, что шелковые трусы натянулись, подчеркивая его мужские достоинства. Джиллиан внезапно заметила, что во рту у нее пересохло.
— Вы знаете, я только теперь сообразила, что мне следовало бы вызвать Жаклин…
Он понимающе усмехнулся.
— Да почему же? Если бы вызвали Жаклин, я бы сегодня выспался самым бессовестным образом…
Стало быть, он понял, зачем она вчера ночью устроила всю эту суматоху с подушками. И все же он послушно пошел с ней, помог ей найти подходящую подушку…
Да, Синклер и в самом деле необычный человек.
— К тому же, — продолжал Син, улыбаясь, — до моей комнаты от вас ближе, чем до комнаты Жаклин…
Джиллиан кивнула, чувствуя себя еще глупее, чем раньше. Прошлой ночью она нарочно разбудила его, чтобы позлить, а он не рассердился. И вот она опять явилась к нему посреди ночи, и оба они почти голые…
Бессознательно, не задумываясь, она снова создала близость между ними, напряженную, но тем не менее вполне ощутимую.
— Не знаю, как это вам удается так крепко спать. Вот Стефан сейчас наверняка глаз не смыкает.
Интересно, сознает ли она, что только что дала ему возможность заглянуть в душу Уайса? До сих пор она не сообщала ему никакой информации о Уайсе. Впрочем, он в этом и не нуждался.
— А почему бы мне не спать? У меня все готово.
— И вы уверены, что у вас все получится?
Он кивнул. Джиллиан помрачнела. Какое-то время оба молчали. Син до боли стиснул зубы. Как он хотел ее!
Он снова коснулся ее щеки, на этот раз позволив себе продлить прикосновение. Но теперь ему было мало простого прикосновения. Будь это любая другая женщина, в любых других обстоятельствах, он просто взял бы ее. Но только не Джиллиан.
— Джиллиан, простите меня, — его голос звучал приглушенно и немного хрипловато. — На вас все это свалилось… а ведь вы ни в чем не виноваты!
Джиллиан изумленно заморгала. Она ждала чего угодно, только не извинений.
— Наилучшим извинением было бы отправить меня домой!
Его губы скривились в грустной улыбке.
— Вы опять?
— Не опять, а снова! Неужели вы думаете, что я хоть на минуту способна смириться с тем, что произошло?
— Я надеялся…
— Надеялись?
— Надеялся.
Джиллиан долго была для него всего лишь именем, средством для достижения собственных целей, и Син без колебаний воспользовался ею. Но потом он увидел ее, познакомился с нею, и теперь…
Теперь для него было очень важно, как она себя чувствует.
— Я чувствую себя достаточно виноватым, чтобы сделать все, что в моих силах, ради того, чтобы вам было хорошо. Но от своих планов я не откажусь. Теперь это уже невозможно — даже если бы я хотел этого.
— А вы этого не хотите.
— Не хочу, — просто ответил он. — И все же мне очень жаль, что пришлось втянуть вас в это дело. Я знаю, что вы меньше всего хотите, чтобы ваш отчим прилетел за вами и подверг себя опасности ради вас. Но он должен платить за свои грехи.
— Многие люди, — тихо сказала Джиллиан, — мирно доживают до смерти, так и не расплатившись за свои грехи.
— Возможно. Но за убийство моей семьи Уайс непременно заплатит.
Его уверенность задела Джиллиан.
— Но если он заплатит так, как вы рассчитываете, это убьет мою мать. Вот мне и хотелось бы знать — сколько еще невинных людей должны будут заплатить за грехи Стефана? Я… Моя мать… Жители этого острова…
— Нет! За это будет расплачиваться только сам Уайс.
— Неправда! Вы с самого начала рассчитывали на меня, и, стало быть, расплачиваться приходится мне, — Джиллиан все больше распалялась.
— Так ли уж дорого вы расплачиваетесь? — с сарказмом спросил Дамарон — Подумаешь, слегка нарушили привычный ход вашей жизни. И то ненадолго. Кое-кто счёл бы это просто бесплатными каникулами.
— Вы не понимаете, о чем говорите! — воскликнула она дрожащим голосом.
Синклер стиснул зубы. Теперь, когда он увидел свой план глазами Джиллиан, тот действительно показался ему очень жестоким. Но потребность отомстить за гибель родителей въелась в его плоть и кровь, так что он просто не мог отказаться от мести.
— Я извинился…
— И думаете, что теперь все в порядке, да?
— Нет, — тихо ответил Син, глядя ей в глаза. — Это мой грех. И он будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь.
Джиллиан почему-то поверила ему. Она верила всему, что он говорил. Однако ей от этого было не легче — ведь она-то по-прежнему находилась в двусмысленном положении!
— Скажите, а вы не преувеличивали насчет вашей матери? — спросил он.
Джиллиан вздохнула и покачала головой. Она сердилась и на него, и на себя, но на себя больше. Ведь он же враг! А она мало того, что разговаривает с ним как ни в чем не бывало, так еще и сидит у него на постели и отчего-то чувствует себя так уютно…
— На самом деле, я не знаю. У нее всегда было слабое здоровье. Уже несколько раз казалось, что она находится на грани смерти, а она до сих пор жива. Но потеря Стефана будет для нее смертельным ударом. Она его обожает.
— Если вашей матери понадобится помощь, вы дайте мне знать. И вообще, если вам что-то понадобится…
— Не понадобится! — Он прикусил губу.
— Вы имеете в виду, что вы не примете моей помощи?
— Вот именно.
Что ж, видимо, ей не остается ничего другого, как смириться с тем, что эти двое вступят в свою смертельную игру, и она ничем не сможет им помешать.
Но когда все это кончится, Джиллиан сможет вернуться к своей прежней жизни. И не желает она иметь ничего общего ни с тем, ни с другим!
Син почувствовал, как она меняется прямо на глазах, закрывается, уходит в себя, становится чужой, и поспешил исправить свою ошибку.
— А что вы будете делать, когда уедете отсюда? Вернетесь в Мэн? Снова будете работать официанткой?
— Это моя жизнь, моя работа.
— Но почему? Ведь ваш отчим — один из самых богатых людей в мире!
— Его деньги — это его деньги, а не мои. И к тому же я люблю свою работу.
Это была правда. Но правдой было и то, что ей были не нужны деньги Стефана.
— И вас устраивает, что вы живете в такой маленькой квартирке? — не поверил ей Дамарон.
— Устраивает. Мне не нужно много места. — При условии, что она может в любой момент оттуда выйти. — И вообще, какое вам дело до моей личной жизни?
