бедного, уже нет… Все говорят, что война вот-вот кончится. Может, даже до Первого мая. Что же будет дальше? Огненный вопросительный знак сдержанных слез, беспокойства, чаяния и мук сковал землю Литвы. И все этот извечный вопрос — а что дальше? И что же дальше, что будет в эпилоге? Смерть для них и смерть для нас. Да, мои братья и сестры — так это будет. Не имейте на этот счет никаких иллюзий.
Кончились соревнования. Каунас занял второе место. И то хлеб. Русские вошли в Берлин, англичане — в Гамбург. Месть идет, конец приближается. Подождите еще десять минут. Послезавтра начинается конференция в Сан-Франциско. С интересом слежу за событиями. Так ничего.
Большой праздник. В городе развеваются флаги. Даже и халу выдали по такому торжественному случаю. Берлин капитулировал. Муссолини убили. Гитлер умер. Конференция в Сан-Франциско началась. Вот и все новости. Больше ничего нового.
Вчера капитулировала Германия. Война окончена. Берлин подписал безоговорочную капитуляцию. Всю ночь стреляли из орудий и автоматов. Сегодня объявили нерабочий день. В Каунасе развеваются красные флаги, флаги радости и мира. Наконец-то мерзкий фашизм разгромлен и с запада не угрожает жестокая смерть. Дальнейшее положение выяснит конф. в Сан-Франциско. Остается вопрос, как будет выглядеть послевоенная Европа? Какой будет строй? Так радостно, что главный враг, причинивший мне лично и другим столько страданий и боли, наконец, разгромлен. Это высокомерие с которым они обращались с другими народами… Этот высокомерный немец, который кричал: «Deutschland, Deutschland uber alles»[71] — должен теперь подчиниться восточному диктату. И когда после подписания мирного договора в зале холодно прозвучали слова: «Немецкая делегация может удалиться», усмиренные «властелины» покинули зал. Так пало величие высокомерной нации, взявший за основу учение Ницше.
Ах, милый Ницше, хорошо, что ты не видишь падение своей любимой Германии, хорошо, что ты не видишь безумности своей теории. Нет, мир не предназначен только для сильных. И пусть они не пытаются убивать и устранять со своего пути слабых, ибо дождутся такой же судьбы, как Великая Германия. Мир предназначен для одной нации, которую составляет все человечество. Нет рас, нет наций, есть только люди. Мир предназначен для их братского сосуществования. И кто попытается сопротивляться этому — падет. Хватит места на земле и сильным, и слабым. Ты отвергал это, Адольф, и допустил ошибку которая привела к такому печальному концу. Даже фанатичная вера в победу ничем вам не помогла, ничто уже не могло вас спасти. Вы потерпели крах. Как не поднялся из развалин могучий и гордый Рим, так уже не поднимет над народами мира своей золотом расписанной головы Берлин. Вы пали. Великая мощь Германии сгорела навеки. Да здравствует мир! Слава героям, водрузившим флаги над башнями Берлина!
Девять ремесел, десятый голод. Последнее время очень много работаю. Вчера состоялся концерт нашей гимназии. Пару дней сидела в кассе, продавая билеты. Собралось немного денег. Все это отняло много времени. Позавчера целый день рисовала плакаты. Так и ускользает дорогое время. А тут уже одни экзамены на носу, скоро будут и другие. Решила сдавать за два класса, но вряд ли вытяну. 28 числа начнутся экзамены и продлятся до 25 июня. Придется поработать, но мы устоим. В городе распространяются слухи о капитуляции Японии. Война подходит к концу. Уже рассветает светлое утро мира. Но людей вывозят[72]. Огненный вопросительный знак повис над темно-синим небом. Чем все это кончится? Кто выйдет победителем в этой резне? Кто останется не затронутым жестокой бурей, которая вихрем пронесется над нашим краем? Кто?
Напряжение перед экзаменами, которые начнутся через неделю. Сейчас учим билеты, пишем одну за другой письменные работы, чтобы получить оценку за триместр. Пишу левой рукой, правую порезала и она болит. Новостей никаких нет. Ждем, что преподнесет нам недалекое будущее. Каунас ждет шагающих из Германии дивизий — гуннов, под ногами которых не растет трава и в домах не остается ни продуктов, ни одежды.
Завтра первый экзамен.
Печальная годовщина. Лучше и не вспоминать о ней. Завтра последний экзамен. И можно будет спеть: «горькая чаша учений испита до дна». Эти экзамены были сущей мукой. К сожалению, весной не разрешили сдавать вступительные экзамены, и надо будет эту неприятную «ношу» пронести через все лето до самой осени. Кстати, недавно приезжал Виктор, зрелый, возмужавший. Из черт его лица исчезли детские приметы. Он преуспевает. В этом месяце я получила стипендию. Совсем не надеялась, что комсомол окажет мне такую честь. Всего 500 руб. Собираемся вскоре ехать в деревню. В начале июля будем в Утяне. Ох, как надоела уже городская пыль. Хотя атмосфера первых дней мне будет не очень приятной, но наплевать! Новые места, новые приключения. Вперед в деревню. Между прочим, живу у Веры, где мне так же хорошо, как и на улице Донелайчё.
Все кончилось. Чаша учения испита до дна. Позавчера было торжественное собрание. В экзаменационных оценках у меня лишь две четверки. Получила в подарок 20 тетрадей. Ах, все ерунда, а знаний в голове ни на грош. Эту неделю отдыхаю. На следующей неделе поеду поработать в деревню. «Ora et labora»[73].
Глава 6, 1945 г.
(продолжение)
Тервиджяй. Воскресенье. На дворе дождь. За стеной качают новорожденного. Во дворе пытаются случить быка с коровой. Я уже позавтракала. И что дальше? Дальше можно читать книгу. Итак, я в деревне, в вотчине Брони. Как красиво кругом! Как добра ко мне Казюне, ее мамаша. Только вот работы не дают. Чувствую себя очень хорошо, словно дома у своих. Итак, аукштайтийские блины и полная доза аукштайтийского диалекта. И ничего более. Вчера видела «истребителей» [74]. Настроение скверное.
Иочишкес. Скучно. Ничего не делаю, только глотаю книги. Ленюсь что-либо сочинять, писать. Почти соскучилась по Каунасу. В воскресенье была в Тервиджах и Канюках. Встретила Валю. Сегодня похолодало, поэтому не могу купаться. Так, каждый день купаюсь, собираю ягоды, пью молоко и живу, в общем, великолепно.
И опять Каунас. Увы. Сегодня большой праздник — пять лет со дня образования Советской Литвы. Город ликует. Идут колонны демонстрантов, парад, музыка. Как глупо! Погода посредственная. Вчера было очень жарко. Настроение плохое, хочется опять поменять небосвод. На сей раз, может быть, подольше. Что-то тяжелое, гнетущее ощущается в нашей среде и своим весом давит всех. Хмурые лица, а сердца?..
Что делается в них — неизвестно. Все нахмуренные, на каждом лице видна тень печали которая все увеличивается. Нет нормальной жизни. Повеситься, что ли? Очень сожалею, что так скоро пришлось уехать из деревни. Уже соскучилась по голубоглазому светловолосому Гитису.
Я больше не могу. Хватит! Слишком много страданий. Вчера я встретила Л. Я точно не помню ее фамилию. Она мне сказала: «Твоя мать была в Штутдгофе. Я помню, потом она заболела и…» Она не договорила. Дальше надо самой понять. Она умерла. Я больше не могу переносить страданий, я хочу исчезнуть. Я хочу домой. Моя мать погибла в лагере, моего отца нет. Что я должна делать? Я не хочу жить,
