признателен тестю, но при мысли, что тому придется улаживать их с Рэйко семейные дела, которые он, Сано, оказался не в состоянии утрясти, его охватил стыд. – Уверен, она образумится, когда узнает все детали случившегося. Некоторые из них мы намерены получить от самой Хару сегодня же.
Уэда поднялся.
– Я отведу вас к ней.
Они проследовали в частные покои особняка. Перед дверью одной из комнат торчал одинокий стражник. Сано тотчас узнал эту комнату – в девичестве здесь жила Рэйко. У входа судья произнес:
– Хару-сан, к тебе гости.
Заглянув внутрь, Сано застал Хару у туалетного столика. Ее волосы уложили в затейливый узел, они были усыпаны искусственными цветами, а одета она была в бледно-зеленое кимоно с бордовыми астрами. Хару стало не узнать – с белым кукольным личиком и алыми губами она выглядела куда старше своих лет и прелестнее, чем прежде. На полу повсюду валялись брошенная одежда, коробочки из-под сластей и шкатулки с туалетными принадлежностями.
Увиденное привело Сано в бешенство. Четыре человека погибли, включая ее собственного мужа, а Хару знай себе прихорашивается, пользуясь щедростью Рэйко.
Но вот она заметила Сано с Хиратой и ахнула в ужасе.
– Сёсакан-сама хочет потолковать с тобой, – сказал судья.
В его тоне, мягком для постороннего уха, Сано уловил нотку неприязни и понял, что тесть на его стороне. Когда судья удалился, Сано подсел к Хару.
– Похоже, ты пришла в себя, – сказал он.
Хару, должно быть, почувствовала его враждебный настрой – тотчас съежилась, обхватив себя за плечи, словно страх вернул ее в детство. Эта внезапная перемена разъярила Сано еще больше. Притворщица строила из себя маленькую, чтобы избежать наказания!
– Ты, наверное, уже вспомнила обо всем, – продолжал Сано. – Расскажи нам, что случилось в ночь перед пожаром.
– Я... я уже говорила Рэйко-сан, что ничего не помню, – пробормотала Хару, озираясь по сторонам, как бы в поисках Рэйко.
'Нет, этой дружбе пора положить конец', – подумал Сано, негодуя на них обеих.
– С ней можешь хныкать сколько угодно. Сейчас отвечай мне. Итак, что случилось?
– Не знаю! – Хару, дрожа, отпрянула.
– Что ж, попробуем вспомнить детство. Поговорим о твоих родителях.
Хару насторожилась.
– Они давно умерли.
– Поплачься кому-нибудь еще, – презрительно бросил Сано. – Я только вчера с ними виделся. Что, забыла, как тебя выгнали из дому? Или думала, никто не узнает?
– Неправда! – Хару с надеждой покосилась на дверь, но там стоял Хирата. – То есть...
– Почему ты назвалась сиротой? – спросил Сано.
Хару облизнула губы.
– Мне хотелось, чтобы в храме меня пожалели и взяли к себе.
'Расчетливая лгунья', – с отвращением подумал Сано, а вслух сказал:
– И не жаль тебе мужа, которого ты спалила в его собственном доме?
Хару не на шутку перепугалась.
– Это не я! – вскричала она неестественно звонким голосом, не вязавшимся с ее заверениями. – Это вышло случайно!
Сано встал, взирая на нее сверху вниз.
– Пожар начался в спальне твоего мужа. Спаслась только ты, чему не стеснялась радоваться. Отвечай: чем несчастный старик заслужил такую смерть?
Хару начала всхлипывать и загородила лицо руками, словно ожидая удара.
– А что же господин Ояма, та женщина и маленький мальчик? – вскричал Сано, подогревая ее ужас. На этот раз ей не удастся отпереться. Он заставит ее все рассказать – ради сохранения его имени, чести и мира в семье. – Их тоже убила ты? Ты устроила пожар в храме?
– Нет! – Всхлипы переросли в рыдания. Хару заходилась плачем, размазывая белила пополам со слезами. Потом она отвернулась, спрятав лицо в ладонях. – Прошу, оставьте меня!
– Сёсакан-сама... – В тоне Хираты звучало предупреждение.
Сано обернулся и встретил недоуменно-испуганный взгляд помощника. Теперь он заметил, что его сердце бешено стучит, дыхание участилось, а все тело напряглось как тетива. В пылу гнева он чуть было не перешел черту между убеждением и запугиванием.
– Позвольте мне поговорить с ней, – вызвался Хирата.
Сано кивнул, испугавшись своей вспышки, и отошел в сторону. Если он не научится обуздывать свои чувства и отрешаться от семейных проблем во время работы, их расследование пойдет прахом. Мало- помалу он совладал с собой.
Хирата опустился рядом с Хару.
– Не плачь, никто тебя не обидит, – принялся утешать он, похлопывая ее по спине. – Все хорошо.
Вскоре плач прекратился. Хару подняла робкие заплаканные глаза на Хирату. Вынув платок из-за пояса, он промокнул ее слезы и улыбнулся.
– Ну вот, совсем другое дело.
Хару ответила ему слабой улыбкой, чуть бодрее поглядывая на Сано, – видимо, заступничество Хираты придало ей смелости.
– Я верю, что ты невиновна, – мягко сказал тот. – Поможешь мне найти преступника, а я помогу тебе.
Хару взглянула в его честное открытое лицо, и в ее глазах затеплилась надежда.
– Правда?
– Конечно. Я прослежу, чтобы с тебя сняли все обвинения и ты смогла вернуться к своим друзьям, в Черный Лотос. – Доверительные манеры Хираты не одного преступника вызвали на откровенность.
– В самом деле? Вы поможете?
Хирата кивнул:
– Постараюсь.
Однако едва он перешел к расспросам, Хару завела ту же песню, что и при Рэйко: она ничего не помнит с тех пор, как отправилась спать. Сано вспылил и... растерялся. Ее желание помочь могло быть наигранным, поскольку истёрика не сработала и допрос продолжался, однако слова звучали так чистосердечно... Может, она говорит правду?
– Хару-сан, боюсь, то, что ты рассказала, никому из нас не поможет, – пожурил ее Хирата. – Ты уверена, что ничего больше не знаешь о гибели господина Оямы, сестры Тиэ и ребенка?
– Так это Тиэ нашли там, после пожара?
После кивка Хираты Хару хотела было что-то сказать, но тут же осеклась и поджала губы.
– Что такое? – подхватил Хирата.
Девушка наморщила лоб в неуверенности.
– Я никому не хочу неприятностей, – сказала она.
– Не волнуйся. Просто расскажи все как есть.
– Ну...
Хирата выжидал терпеливо, а Сано – недоверчиво. Наконец Хару заговорила:
– Это произошло в шестом месяце этого года. Я лечилась в больнице у доктора Мивы. Как-то я спала и вдруг проснулась – меня разбудили чьи-то голоса. Доктор Мива и Тиэ стояли посреди палаты и о чем-то спорили. Тиэ всегда заботилась о пациентах, да и мне она нравилась, потому что была красивой и веселой. Только в тот день она плакала. Я слышала, как Тиэ говорила: 'Так нельзя. Это плохо'. А доктор Мива отвечал: 'Нет-нет, хорошо, даже замечательно. В этом наше предназначение. Мы должны его выполнить'. Он очень увлеченно говорил, но Тиэ его не слушала: 'Я не хочу! Прошу, не вынуждайте меня!' – Хару сложила ладони, изображая мольбу. – Они думали, я их не слышу. Доктор Мива разозлился и закричал на
