только Ване одному. А мальчишки роем целым, как ведется издавна, вкривь и вкось писали мелом двух влюбленных имена. Нелегко вам видеть, мамы, что какой-нибудь бутуз, как союз, меж именами на заборе ставит плюс… 3 Грустный клич гусей крылатых, улетающих на юг. Между тем в военкоматах шло печатапье разлук. Утром осени высокой, миновав садов огонь, призывной повестки сокол сел Ивану на ладонь. Звон гармоний. Расставанье. Стай гусиных караван. — Прилетай,— сказала Таня. — Прилечу,— сказал Иван. 4 Мы в гражданке жили-были. В небо нас поднял приказ: он петлицы голубые и просторы голубые согласует с цветом глаз… Взвыл мотор — и в тучах сам ты. По земле бегут хлеба. Братья, авиакурсанты! Небо — звездная судьба! Облаков высокий гребень, голубой полет ветров… И не жаль, что рядом в небе неотступный Шинкарев. Он себя готовит к бою. Кучеряв, широк в кости, он взлетает за тобою, чтобы крылья обрести… На учениях запарясь, выйдешь в город — все не в счет, коль в глазах читаешь зависть, восхищенье и почет. И опять взлетаешь шало. Под крылом твоим с утра на боках земного шара копошатся трактора. Но всего важнее то, что там летят — лишь улови! — голубки солдатской почты, треугольники любви. После долгого молчанья — круглый почерк, хвостик вниз. «Жду, как прежде,— пишет Таня,— приготовила сюрприз». Всю бы ночь напропалую ты б читал у ночника это милое: «Целую. Я. А ты — не смей пока!..» На «отлично» после почты на экзамене пилот «иммельманы» крутит, «бочки» и сажает на три точки покоренный самолет. Время мчится. Небо длится. Под крылом свистит заря. По два кубика в петлицах загораются не зря. Детство, где ты? Только диву можно даться… Дорог час. Вызывают к командиру. — В отпуск,— следует приказ. 5 Мчится поезд. Поле. Пропасть. Паровозный дым и чад. — В отпуск, в отпуск, в отпуск, в отпуск! стыки стылые стучат. Нет для чувства расстояний, для мечты предела нет. — Таня, Таня, Таня, Таня! — гулко слышится в ответ. Ожиданье душу колет. Летчик улицей идет. И несется вдоль околиц:
