— Гляньте! Ванька Дон-Кихот! — Чертенятам стыд неведом. Босоногою гурьбой, хоть гони, шагают следом и кричат наперебой. Ваня, слыша каждый шорох, напряженный, как струна, замечает на заборах тот же плюс н имена. Чуть постерся мел, но все же буквы не заглушены. И пока еще прохожим эти надписи видны. Псы гремят цепями звонко. Петухи орут в ответ. Крикнул летчику мальчонка: — Дульцинеи дома нет! 6 — Ванюша, Ванюша! — Беззвучно заплакала мама.— Ну вот ты и дома. А где же твоя телеграмма?.. Ах боже, о чем я… Прости, растерялась я, Ваня. Какой ты высокий! Чудной ты в обмундированье. Где Таня? Да как же! Да разве она не писала? Она в институте, она ведь студенткою стала. В столице Танюша. Ее увлекла медицина. А как же! Не просто отдать мне ей летчика-сына! Ну вот ты приехал, а я угощаю лишь речью… Что? Плачу зачем я? Да я и сама не отвечу… 7 Значит, вот какое дело, значит, вот сюрприз какой: Танька пичкать захотела порошками род людской! Обижаться нет резона, но с чего тут будешь рад… Над подушкою бессонно мысли быстрые гудят. Он вертелся на постели, в потолок глядел, вздыхал. Гуси вдаль опять летели, месяц им крылом махал. Гуси пели расставанье, звали вдаль с собой луну. И во сне увидел Ваня очень странную страну. Зной дымится, пыль курится. А по выжженной траве едет, едет странный рыцарь, медный таз на голове. Тощий конь слюну роняет, скачет рыцарь в бой со злом. Пастухи его гоняют, лупит мельница крылом. Ваня с первыми лучами старый том нашел, в молчанье подзаклеил корешки, полистал, полгал плечами: были ж в мире чудаки!.. И пошел под небесами в синь, где гуси белят пруд, где весной под парусами по воде сады плывут, где прозрачный плод ранета набухает, как планета, где от ночи до рассвета небо в звездах набекрень и гармонь роняет в лето перламутровую звень. «От меня тебе не скрыться,— думал Ваня на ходу.— Через день махну в столицу, я и там тебя найду». В лес вошел — пустой и гулкий, рассыпающий листы. Вспомнил тихие прогулки, рощ бездымные костры. — Та-а-ня-я! — крикнул на опушке. Эхо спряталось в лесу. Только мелкие веснушки потемнели на носу. Только лист, как сердце, глянь-ка, прижимается к плащу…
