Вдруг донесся окрик: — Ва-а-нька! Где ты, черт? С утра ищу! 8 Ваня даль окинул взором — от окраинных дворов по стерне, по косогорам приближался Шинкарев. — Что ты бродишь, словно леший? За тобою по леску два часа гоняюсь пеший — крыльев нет ведь в отпуску. В общем, дело пахнет битвой, весть — что надо…— И умолк. И шепнул зачем-то Дмитрий: — Отзывают срочно в полк! 9 Встал перед строем комполка. В его петлицах — шпалы. В глазах — колючий блеск штыка, на сердце — орден алый. Окинул взором ровный строй. — Товарищи орлята! Война — она не за горой, она слышней набата. То в Абиссинии жара, то над Мадридом тучи. Давно, товарищи, пора задать Адольфу «вздуче»! Так вот. Последовал приказ решительный и краткий: коль добровольцы есть у нас — направить к месту схватки. Громить врага настал черед. Кто пожелает — шаг вперед.— Сказал — как будто взвел курок. Молчание — как порох. Трепал лишь бойкий ветерок брезенты на моторах. Вдруг посмотрели все на флаг. Качнулся строй пилотов. И сделали единый шаг сто двадцать донкихотов! 10 Мул ревет. Трещит маслина. Небо рвется и горит. Руки дыма тянет длинно в небо раненый Мадрид. Горе вдов чернее крепа. Но в очах яшвут, бурля, это выжженное небо, эта жаркая земля. До тебя порой, как в сказке, донесется рев ослов да томительный и вязкий долгий звон колоколов. Ощутишь вдруг дальность дома и услышишь, как навзрыд вся трава аэродрома по-испански говорит. И с каким-то чувством странным вспоминаешь, как во сне, что тебя зовут Хуаном в этой красочной стране. А затем — сигнал тревоги. Под крыло несется лес. И невидимые боги разбегаются с небес! Первый бой. И небо узко. Вон фашист. Блестят очки. Не спасуй, Хуан из Курска, крест свинцом пересеки! Трассы вспыхивают ало. Рвут на части небосвод два мотора, два металла, два понятия свобод. Лихо петли вертит мессер, но не прост и ястребок. Что-то, мессер, ты не весел, что-то валишься на бок. Крутит мессер круг за кругом, удаляется с небес. Самолет с осиным брюхом потрясает взрывом лес. Только взвился грай вороний…
