достал шкатулку и открыл треугольные створки. Нет, «кулон счастья» никуда не делся. Но теперь он прилип ко дну шкатулки! Арсеньев попытался сковырнуть его пальцами – тщетно: кулон был будто припаян, он занял положение в самом центре цилиндрической впадины, словно был надет на какой-то штырь. Но Арсеньев хорошо помнил: внутри шкатулки не было никакого штыря!
И в этот момент он понял, что эта штука не может иметь отношения не только к немецкой технике времен войны, но и вообще – к какой-либо технике. Все это имеет совершенно иную природу, нематериальную, нефизическую, ту же самую, что всяческие оборотни и феи… Прочь, проклятое колдовство!
Арсеньев размахнулся и зашвырнул шкатулку далеко в кусты. Быстро пошел обратно в лагерь. Сделал несколько шагов и остановился. Идти-то – куда? Всюду были только ели и сосны, трава и кусты. Нигде ни одного светового столбика, просвета, ведущего к озеру. Где север, где юг? Арсеньев вспомнил, как их учили в школе, что мох растет на одной стороне древесного ствола… Только вот на какой – южной или северной?
Арсеньев подошел к ближайшей ели и осмотрел ствол. Действительно: мхом была густо покрыта только одна сторона ствола. Мох тенелюбивый, значит, он должен расти с северной стороны. Но, рассуждая по-другому: мох может расти там, где теплее. Значит – с южной…
Впрочем, какая разница, если он сейчас определит, где север, а где юг? Ведь он даже и не знает, с какой стороны озера они поставили палатку.
Хорошо, надо вспомнить. Солнце садится на другом берегу озера, значит, там запад. Но прямо ли на западе садится солнце? Вроде бы, летом точка заката находится не точно на западе, а на юго-западе. Или – на северо-западе?
Арсеньев беспомощно огляделся вокруг. Дожить до сорока лет и не знать каких-то элементарных вещей, вот что значит – городской житель! Да и не в том дело, что он горожанин, а в том, что ничего в своей жизни не знал и не хотел знать, кроме своей древнерусской поэзии… Гуманитарий чертов!
Арсеньев пошел наобум, вглядываясь в лесную даль, впрочем, из-за тумана, довольно близкую. Вдруг он остановился. Местность показалась ему знакомой. Ну, точно: он сделал круг и вернулся туда, где бросил шкатулку. Ведь правой ногой человек делает шаг больше, чем левой. Поэтому и ходит по лесу кругами. А в народе говорят: «Леший кружит».
Леший… Арсеньеву стало страшно. Ведь если он видел фею и видел оборотня, то может увидеть и лешего. Пусть это будет галлюцинация, и он знает об этом. Но знание не избавляет от страха, от мысли о том,
Пройдя еще какое-то время, Арсеньев почуял недоброе. Что-то блеснуло под его ногами. Шкатулка. Он снова вернулся на то же самое место!
Арсеньев побежал. Он специально загибал влево, чтобы не делать круг. Он был уверен, что значительно удалился от того места… Но вот, кажется, та самая замшелая ель, ствол которой он рассматривал. И те же самые кусты. А в кустах блестит – шкатулка.
Арсеньев все понял. Леший, левая и правая нога – какая ерунда… Просто шкатулка не отпускает его от себя. Проклятая, дьявольская вещь! Арсеньев подобрал шкатулку и засунул ее в карман. Пошел прямо. Вскоре озеро заблестело между стволов.
Он вышел к роднику и вдоль ручья добрался до палатки.
– Юля! – позвал Арсеньев, увидев, что возле палатки ее нет.
Он уже знал, что не найдет ее. Внутри палатки, прямо посередине, чтобы он сразу заметил, придавленная круглым камнем из ручья, лежала записка.
– Ушла в экспедицию, – писала его возлюбленная девушка. – Прости, если сможешь.
– Нет уж, не смогу – подумал Арсеньев. – А если и смогу, то не захочу. Да и не прощать тебя надо, а спасать!
Арсеньев шел быстро, переходя на бег. Опять ледниковый камень, поляна с дырой. Все эти места уже были настолько привычными, что, казалось, будо они с Юлей уже год живут здесь. Он чувствовал прилив сил, желание бороться – несмотря на то, что уже и так достаточно таскал сегодня свое пузо по валежникам и мхам. Нет, он не отдаст девушку, даже если против него выступит целая команда оборотней и водолазов!
Уже на подходе к лагерю экспедиции он увидел среди кустов знакомую розовую ветровку, услышал возбужденные голоса.
Арсеньев спрятался за стволом сосны, ожидая, когда профессор Веденеев и студент Лямке пройдут мимо. Но, оказалось, они никуда не шли, а просто стояли и разговаривали. Оба были настолько взволнованы, что не обращали внимания, на каком языке говорят. Лямке употреблял немецкий, профессор – русский.
– Вы не понимаете, он совершенно неуправляем, – говорил Веденеев. – Нырять больше не будет. Он просто помешался, стоит на своем, не хочет признаться, что все это выдумал – только для того, чтобы ему повысили оплату.
– Профессор, мы сами не знаем, с чем имеем дело. Все, что говорит водолаз, может быть правдой!
– Да, перед нами необъяснимое, я согласен. Но у водолаза просто галлюцинация. Иначе нельзя объяснить, что эта мифическая русалка, находящаяся внутри объекта, мало того, что признавалась ему в любви, но и звала его по имени. Откуда они могут знать наши имена?
– О, эти существа могут многое о нас знать! – воскликнул Лямке. – С моим отцом, летом сорок второго года, творилось на этом берегу многое. И, если бы
– Мой отец выполнял свой воинский долг, как и ваш, – холодно ответил профессор. – И то, что мы снова встретились здесь, уже в следующем поколении, тоже наш общий долг – перед наукой, перед истиной! И если бы «оружие возмездия», которое до сих пор лежит на дне этого озера, досталось в те дни Адольфу Гитлеру…
– Не досталось, – сказал Лямке. – И остается только благодарить Господа, что все было так, как было. Но не забывайте о том, любезнейший, что экспедицию финансирую я. И если ваш суеверный водолаз сегодня же не выйдет на работу, то я прошу просто-напросто достать мне другого водолаза. Где он, кстати, сейчас?
Веденеев рассмеялся.
– К нему пришла девушка, – сказал он. – Поболтали и отправились прогуляться в лес. Вполне понятно…
Олег шел по тропинке впереди, говорил без умолку, часто оглядывался и размахивал руками. У него, оказывается, была очень широкая спина и крепкие мускулы, натягивающие материю рубашки.
– У меня, я думаю, третий глаз открылся! – говорил он. – Там под водой, что-то есть… И оно на меня действует. Я в себе такую мужскую силу чувствую – мало не покажется! И девчонки в экспедиции теперь на меня так смотрят. Вот и ты пришла…
Он повернулся, быстро обнял Юлю за плечи, прижал к себе и снова пошел, говоря.
– Ведь я раньше был – кто? На меня и внимания не обращали. Ростом не вышел! Нос шнобелем… А эти две, рыжая с черной, даже говорить не хотели, они все под немца подстелиться думали. А теперь я тут главный!
Юля не могла понять, почему идет с этим человеком, хотя хорошо знала,
– Давай побыстрее! – сказал Олег. – Девчонки ждут. – Он повернулся, придвинулся к ней и шепнул в
