лишены полностью и какого-либо сознания. «Они больше всего, — говорил он, —
машины, автоматы. Они не ощущают ни удовольствия, ни боли и вообще ничего. Хотя
они пронзительно кричат, когда их режут ножом, и корчатся в своих усилиях избежать
контакта с раскаленным железом, это ничего не означает». Декарт говорил, что они
чувствуют боль лишь в определенных состояниях. Они управляются по такому же
принципу, как и часовой механизм, и если их действия более сложны, чем у того же
механизма, то это лишь потому, что часы — это машина, созданная человеком, в то
время как животные — неизмеримо более сложные машины, созданы Богом.
Такое «решение» проблемы посредством перемещения сознания в материальный мир
кажется нам парадоксальным, как, впрочем, казалось и многим его современникам, но в
то же время такая мысль давала важные преимущества. Это обеспечивало основания
для веры в жизнь после смерти, чему Декарт придавал большое значение с тех пор, как
«идея, что души животных имеют такую же природу, как и наши собственные и
поэтому мы не должны больше бояться или надеяться, что после этой жизни станем
мухами или муравьями», было усилием, которое имело тенденцию привести к
аморальности. Это также устраняло древнюю и неприятную теологическую
головоломку, почему Бог допустил и предусмотрел мучения животных, хотя они не
имеют никакого отношения к унаследованию первородного греха Адама, ни к
возмездию за него после жизни. Джон Пассмор описывает вопрос «Почему животные
страдают» так: «В течение столетий это остается проблемой из проблем. Это
зародилось путем фантастически тщательно разработанных решений. . Малебарну
(современнику Декарта) было совершенно ясно, что по чисто теологическим причинам
необходимо отказаться от постулата, что животные могут страдать по той причине, что
все страдания есть результат греха Адама: однако животные не происходят от Адама».
Декарт был также осведомлен о более практических преимуществах: «мое мнение
заключается в том, что жестокость к животным, как индульгенция для людей — по
крайней мере для тех, кто не поддается суевериям Пифагора и освободился от
подозрений в преступлении, когда они едят или убивают животных». Для Декарта
ученого такая доктрина имела еще другой положительный результат. В то время по
всей Европе широко практиковались эксперименты на животных. Никаких способов
анестезии тогда не применялось, и поведение животных при этих экспериментах для
большинства из нас является в известном смысле свидетельством о причинении им
невероятных страданий и боли. Теория Декарта позволяла экспериментаторам
освободиться от каких-либо угрызений совести, которые они могли чувствовать при
этих обстоятельствах. Декарт лично рассекал на части живых животных, чтобы
пополнить свои знания в анатомии, и многие из ведущих физиологов того времени
объявляли себя картезианцами и механистами. Как свидетельствовали последующие
события, некоторые из тех экспериментаторов, работавших в янсенитской семинарии в
Порт-Ройяле в конце XVII столетия, окончательно разъяснили удобство декартовой
теории: «Они руководили избиением собак с совершенным безразличием и поднимали
насмех каждого, кто высказывал жалость к этим созданиям за причиняемую им боль.
Они говорили, что животные — это те же часовые механизмы и что издаваемые ими
крики под пытками, это лишь шум от прикосновения к животному, а тело в целом
лишено чувств. Они прибивали бедных животных гвоздями к доскам всеми четырьмя
лапами, чтобы разрезать их живыми и наблюдать циркуляцию крови, что было важным
объектом обсуждения».
Период эпохи Просвещения и после него
Применение новой системы экспериментирования на животных частично несет
ответственность за изменение позиции по отношению к животным в том смысле, что
