морали и закона» и в нем дал окончательный ответ Канту: «Вопрос не в том, могут ли
они рассуждать, и не в том, могут ли говорить. Но он в том, могут ли они страдать?»
Сравнивая положение животных с положением черных рабов и бросая взгляд в тот
день, «когда оставшиеся животные создания смогут приобрести свои права, которые
никогда больше не сможет утаить от них рука тирании», Бентам был, возможно,
первым, кто денонсировал «господство человека» скорее в виде тирании, чем в виде
законов правительства.
Интеллектуальный прогресс XVIII cтолетия продолжался в XIX столетии, выразившись
в некотором практическом улучшении условий жизни животных. Это приняло форму
законов против безудержной жестокости к животным. Первая битва за законные права
для животных разразилась в Британии и первоначальная реакция Британского
Парламента показала, что идеи Бентама нашли слабый отклик в сердцах его
соотечественников.
Первым законодательным предложением по предотвращению жестокого обращения с
животными был билль о запрещении такого «спорта», как травля собаками
привязанного быка. Он был внесен в Палату Общин в 1800 году. Джордж Каннинг,
министр иностранных дел, изображал этот билль, как абсурд и спрашивал риторически:
«Что может быть более невинное, чем травля быков, бокс или дансинги?» С тех пор
больше не было попыток запретить боксерские поединки или дансинги; вот так,
хитростью и коварством государственного деятеля был потерян даже такой скромный
проект закона. Тогда такая инициатива была воспринята, как попытка поставить вне
закона «сборища черни», могущие привести к падению морали. Исходной
предпосылкой, сделавшей возможной эту ошибку, был известный подход,
содержавший несправедливость только к животным, не имеющим, якобы, права быть
объектом, достойным законодательства. Предпосылка эта была раскручена совместно с
газетой «Таймс», посвятившей выпуск обсуждению того, что «вмешательство в личную
жизнь субъектов, в их время и собственность является тиранией. И силовое
вмешательство в такие сферы недопустимо». В результате законопроект был провален.
В 1821 году Ричард Мартин предложил принять закон по предотвращению жестокого
обращения с лошадьми. Следующий отчет дает представление о тоне предстоящего
обсуждения этого законопроекта: «...когда член палаты Смит предложил принять этот
законопроект к рассмотрению, в зале раздался взрыв смеха, описанный репортером
газеты «Таймс». Когда председательствующий повторил это предложение, смех
усилился. Другой член палаты сказал Мартину, что такой закон ему следует готовить и
для собак, что усилило смех в зале. И член Палаты Общин крикнул: «И для кошек
тоже!», сотрясаясь в приступе смеха».
Этот билль также был провален, но в следующем году Мартин уже имел успех с
предложенным им биллем, направленным против жестокости к домашним животным,
«находящихся в частной собственности одной или нескольких личностей». Уже на
первых этапах обсуждения жестокость к животным была признана заслуживающей
наказания. Несмотря на веселье прошлых лет, царящее в зале парламента, многое,
наконец, включалось в законопроекты, хотя обращение с собаками и кошками все еще
не подвергалось каким-либо ограничениям. Мартин подготовил еще один
законопроект, но и тот скорее защищал частную собственность и выгоды владельцев,
чем имел целью защиту животных. Об этом было заявлено еще в первом
законодательном акте, защищающем животных от жестокости, принятом Колонией
Массачусетского залива в 1641 году: — Раздел 92 «Составляющие части свобод». В
этом документе, напечатанном в том же году, читаем: «Ни один человек не будет
производить какой-либо жестокости по отношению к творениям, которые содержит
