Кубеш стянул его вниз.
— Назад! Куда бежишь, сумасшедший?
Со дна окопа на него глянули неподвижные, остекленевшие глаза. Каска откатилась в сторону, сквозь зеленый вязаный шлем чуть выше уха проступала кровь. Стальная метла пуль прошлась по брустверу, вздымая снег и землю. Краем глаза Кубеш заметил, как упали еще два бойца. Глухо ударило орудие.
— Пропустите танки! — ревел Кубеш. — Остановите пехоту!
Взрыв! Бруствер взлетел на воздух. Густо посыпались смерзшиеся комья земли. У Кубеша вдруг поплыли перед глазами растерянные, вопрошающие лица бойцов. Прямо на окоп в облаках дыма накатывался огромный танк. Взгляд Кубеша вдруг наткнулся на противотанковое ружье в окопе, выдававшемся вперед подковой; оно беспомощно торчало стволом кверху. Кубеш пробежал по короткому соединительному окопу, перескочил через убитого заряжающего и отстранил бессильно обвисшее тело стрелка. Судорожными движениями засунул длинный заряд и защелкнул затвор. Кубеш уже не укрывался: ему было все равно. Он прижал приклад к плечу и тщательно прицелился в смотровую щель танка. Казалось, танк вот-вот поднимется на дыбы и раздавит его гусеницами. Раздался выстрел. Больно отозвалась отдача приклада. Танк подскочил и задергался на месте. По инерции он еще немного въехал на бруствер и накренился. «Попал», — с радостным удивлением понял Кубеш. Кто-то бросил противотанковую гранату. Под гусеницами танка взметнулся огонь. Ударной волной Кубеша швырнуло в сторону, сорвало каску. Как в горячечном бреду, до него донеслись пулеметные очереди. Он стал подниматься с земли, отыскивая на ощупь винтовку, валявшуюся на затоптанной глине окопа. Следующий танк с оглушительным грохотом переезжал окоп. Кубеш посмотрел вокруг и увидел, как танки съезжают по склону к деревне. Где- то внизу ржала испуганная лошадь. Дно окопа было усеяно телами. Лишь кое-где поднимались отдельные фигуры. Впереди звучали лающие немецкие голоса. Кубеш почувствовал холод в затылке. Немецкая цепь приближалась к окопу.
— Пехота! — выкрикнул он не помня себя. — Задержать пехоту!
Как во сне, услышал он треск «максима», заработавшего где-то поблизости. Кубеш яростно нажал на спуск. Вражеские солдаты, раскидывая руки, начали падать, корчась на снегу. Некоторые побежали назад. Унтер-офицеры подгоняли солдат. Поредевшие кучки уже приближались к брустверу. Кубеш прицелился в фигуру длинного немца, который ползком продвигался вперед, выстрелил. Немец дернулся, голова его упала в снег…
Трижды ходили гитлеровцы в атаку на окоп первого взвода. И трижды были отбиты.
Внизу, в деревне, громыхали танки, горели хаты. Из взвода Кубеша в окопе на склоне осталось только четыре бойца. От церкви к ним прибежал связной и передал приказ надпоручика Яроша занять круговую оборону.
Прячась за домами, они с боем стали отступать. Неожиданно кто-то крикнул:
— Они сзади нас!
Кубеш обернулся: по дороге за церковью шли танки. «Надо спешить на помощь Ярошу», — мелькнуло у него в голове.
— За мной! — крикнул он охрипшим голосом.
Из окопов перед церковью слышалась стрельба. Стены церкви решетили пули. Поперек разбитых перил на выступе звонницы висел убитый телефонист. Внутри церкви санитарки торопливо перевязывали раненых. Надпоручик Ярош, без головного убора, с перевязанной головой, сбежал по ступенькам. В руке он держал автомат. Сквозь бинты на лбу просачивалась кровь.
— Кто способен держать оружие, — крикнул он, пылая яростью, — за мной!
Доктор Шеер подбежал к нему и предложил перевязать рану, но Ярош выскочил на улицу. За ним устремилась горстка бойцов в бинтах.
— Ты беги туда, — показал он одному, — а вы сюда.
— У меня нет патронов.
— Найди в окопах.
Кругом рвались снаряды. Низко над землей стелилась пелена удушливого чада. Около дороги вспыхнула вдруг соломенная крыша хаты. На противоположной стороне трещал пулемет Игнаца Шпигеля.
— Пан надпоручик, — крикнул кто-то, — укройтесь!
Из-за горящей хаты вынырнул танк, и около него засуетились серые шинели. Потом они стали прыгать через забор, устремляясь к церкви. Ярош пригнулся, крепко сжал автомат и открыл огонь по немцам.
В этот момент заработал пулемет танка. Длинная очередь взметнула снег у ног Яроша и выбила из стены несколько кирпичей. Надпоручик вдруг резко остановился, автомат выпал из его рук, ноги подломились. Мучительное усилие отразилось на его лице. Рука протянулась к гранате, висевшей на поясе, но силы оставили его. Он закачался и упал навзничь.
Танк устремился прямо к воротам церкви. Раздался выстрел его орудия — и снаряд разорвался где-то внутри церкви. Из ворот повалил дым, поднялась кирпичная пыль.
Когда Кубеш со своими бойцами добрался до церкви, он застыл на месте, будто пораженный громом. Всюду вокруг церкви чернели воронки. Некоторые из них еще дымились. Земля была усеяна трупами. Зеленые шинели чехословацких солдат перемежались с серыми шинелями гитлеровской пехоты. Танки уже ушли на восточный край деревни. Там бой кончился.
Однако вокруг все еще шла перестрелка. Трещали горящие хаты, в горле першило от едкого запаха тротила. Защитники деревни сражались не на жизнь, а на смерть. В одиночку и группами. Старались задержать гитлеровцев хоть на час и не дать им перейти на ту сторону. Это было главное. Кубеш махнул рукой своим ребятам. Они набили карманы патронами и побежали туда, где кипел бой…
Перед церковью лежал командир их роты. Он был мертв. Сбоку вдоль забора в черной форме танкистов подходили немцы.
— Руки вверх! — кричали они.
— Все сюда! — приказал Кубеш и первым распахнул дверь ближайшей хаты.
Бойцы вбежали за ним. Они тут же перевернули возле двери стол, поставили на него легкий пулемет, и все заняли места у окон и дверей.
Они оборонялись до ночи. Наконец кто-то прокричал:
— Все за реку! Это приказ командира батальона!
— Бегите через сад! — распорядился Кубеш. — Я буду вас прикрывать.
Когда у него кончились патроны, он выпрыгнул в окно. И тут и там догорали домишки, озаряя тьму красными отблесками. В воздухе пахло гарью. Стрельба теперь прекратилась, раздавались лишь одиночные винтовочные выстрелы. Где-то коротко пролаял пулемет или автомат. Повсюду слышались голоса немцев, выкрики, пьяный хохот. На дороге, пролегавшей в Соколове, в два ряда стояли танки и пехотные транспортеры. Вокруг ходили и бегали гитлеровские солдаты. Иногда проезжала машина или маневрировал танк.
Елизавета Николаевна до этой минуты сидела с обоими детьми в погребе, вырытом в саду. Теперь она решила, что, пожалуй, можно вылезать.
Старший из детей, Николка, высунул голову наружу:
— Мам, уже не стреляют. Пошли?
Она взяла за руку десятилетнюю Марусю. Поднявшись по трем ступенькам, они через двор направились к дверям хаты. В эту минуту где-то рядом заревел мотор, раздался треск ломаемого плетня — во двор въезжал бронетранспортер. Елизавета Николаевна, ухватив мальчика за пальто, рванула его к себе и прижалась с детьми к стене низкого сарая. Из кузова с криками выпрыгивали немецкие солдаты. Они громко стучали сапогами, звенели оружием. Фельдфебель посветил карманным фонариком в сторону сарая. Елизавета Николаевна отвернула лицо.
— Эй, мамаша, комм, комм! — крикнул ей фельдфебель дерзко и настойчиво. — Не видишь, гости? Шнель, шнель! Иди в дом, принеси горячий вода! Понимаешь?
Подойдя к ней, он грубо схватил ее за локоть:
