зубчатый заслон, который охраняли вооруженные до зубов воины. Они пропустили их только после того, как Раш помахал перед их носами тугим кошельком. После, когда их пропустили, чужестранец объяснил, что в Рагор не попасть, если ты беден, как церковная мышь. Так староста оберегает свои владения от попрошаек и бедняков. Сам Раш считал такую меру идиотской.
Домов в торговом городке оказалось не так много, но почти все они были сложены из красного камня, и имели второй этаж. Центром городу служила огромная площадь, со всех сторон окруженная складами. Здесь, несмотря на поздний час, торговля была в самом разгаре. Седовласый торговец в дорогом кафтане, вел торг гнедыми тонконогими лошадьми, невдалеке от него, темнокожий, лысый, как облизанный водой камень, молодой эфратиец, предлагал купить огромного черного мерина о шести ногах. Хани впервые видела такое чудо, и подивилась, что никто не торопился купить коня.
- Сахсалаш, - сказал Раш, который не сводил с коня глаз, - говорят, будто эти кони скачут так быстро, что могут обогнать собственную тень.
- Отчего же никто не покупает?
- Он примет только одного хозяина, того, кого сам выберет. Этот торговец не смыслит в лошадях, иначе знал бы, что сахсалаша-то продать он может, вот только покорность его не купить за все золото Эзершата.
- Тебе по душе этот жеребец, так пойди и купи его.
Вместо ответа чужестранец направил коня дальше, в северную часть площади. Хани с удивлением смотрела на диковинные фрукты, цвета солнца в морозное утро, дорогие шелковые платья, такие тонкие, что торговец запросто протягивал их через перстень. Еще были пятнистые меха, острые мечи с эфесами, усыпанными драгоценными камнями, посуда и плащи, украшения, книги...
Северный проход вилял между складами, после сужался, перетекая в оживленную улицу, окруженную домами и мелкими лавками, и снова складами.
- Здесь храмов нет, - потихоньку сказала девушка, когда впереди замаячило здание, чья крыша красовалась сразу несколькими знаменами.
- Сюда не молиться едут, а торговать. Даже боги в Рагойр не заглядывают, чтоб меньше знать о том, как люди задешево продают любовь, честь и совесть.
Раш остановил лощадь у того самого здания. Сумерки преобразили краски на стягах, сделав белые желтыми, а красные вычернил до глубокого коричневого. Вход стерегла бутафорская лошадиная голова, насаженная на пику.
Едва они спешились, как рядом, будто из-под земли, появился мальчонка лет десяти, ладно причесанный и одетый. Он подозрительно глянул на Раша, который не скидывал капюшона с того момента, как их пропустили в город. Чужестранец протянул ему серебряную монету, а вторую ловким движением выудил у мальчишки из-за уха. Тот пискнул от радости, но потихоньку все ж проверил оба лорна на зуб и, убедившись, что монеты не фальшивые, принял поводья. Раш первым вошел в здание, немного покопался в дверях. До Хани донесся недовольный женский окрик: 'Хорош студить, решай, где твоей жопе место, да закрывай дверь, чтоб по нашим спинам ветер не гулял!' Раш поманил Хани рукой, и она послушно ступила за порог.
Запах хорошей домашней еды буквально не сбил ее с ног. Большой зал, часто заставленный длинными столами, ломился от постояльцев. Девушка никогда прежде не видела стольких людей под крышей одного дома. Кожи гостей пестрели всеми оттенками - от молочно-бледных, до черных, точно уголь. Их волосы, одежды и голоса заставили Хани вспомнить лесных птиц в пору парования - пестрый шевелящийся ком, говорящий будто бы в сотню ртов. Хани даже не стала пытаться различать слова, слишком незнакомыми они были. Вместо этого покорно следовала за Рашем - теперь чужестранец стал единственным путеводителем.
На них будто бы никто и не обратил внимания. Увлеченными разговорами и спорами, мужчины и женщины поднимали кружки, старались перекричать друг друга, требовали еще вина и еды. Хани засмотрелась на девушку, что сидела одна одинешенька в конце стола, и тут же попалась под руку торопливой служке. Тощая, как жердь, девица, сперва пролила на Хани пиво, а после - щедрую порцию брани, такой, что Хани сделалось гадко на языке. Раш больно потянул ее за руку и, сквозь зубы, потребовал идти за ним шаг в шаг.
Деревянная стойка занимала половину места у стены: собранная сразу из нескольких пород древесины, с рядами полок позади и целым набором бочонков на них. За стойкой хозяйничала моложавая женщина. Стоило Рашу подойти достаточно близко, как она тут же поприветствовала их на общей речи, улыбаясь и не упуская шанса разведать, что прячется в темноте капюшона чужестранца. Раш осторожно отклонил его край, показывая лицо. Сперва глаза женщины наполнились страхом, потом - любопытством. Будто она трижды в день на такое глядит, подумала Хани. Девушка чувствовала себя неуютно. Хот никто и не смотрел в их сторону, ей казалось, что каждый посетитель только то и делает, что пялится на нее, стоит отвести взгляд. На самом же деле, стоило Хани немного понаблюдать, она поняла, что взгляды многих приковывала одинокая девушка. Она была прекрасна, никого красивее Хани не встречала. Темные волосы гладким шелком ложились на плечи, лицо, белоснежное, будто молодой снег, чуть раскосые зеленые глаза. На такую следовало глядеть, как на диковинку. Пока Раш договаривался о комнатах, Хани успела заметить, что красивая госпожа не притронулась ни к еде, ни к питью; заметив на себе взгляд, незнакомка демонстративно отвернулась.
- Вараса покажет, где ваши гнездышка, голубки, - нарочно сладким голосом сказала молодуха за стойкой, и Раш сцапал Хани за руку прежде, чем она успела возразить.
Грузная тетка неопределенного возраста, крупноголовая, точно озерный карп, провела их вверх по лестнице, где свернула в правый коридор. Она остановилась у одной из дверей, сняла пояса гремящее сотней ключей, кольцо, и отворила дверь, пропуская чужестранца вперед. Комната оказалась просторной, череда круглых оконцев давала достаточно света. В трех из четырех углов тлели углями жаровни, тут же нашлась просторная кровать и большой сундук для поклажи, еще стол и крепкий стул с высокой спинкой. Раш велел Хани осматриваться, а сам вышел за ключницей, чтоб посмотреть вторую комнату.
Оставшись одна, девушка подошла к жаровне и потревожила угли кочергой. Пламень внутри твердых комков будто ожил после спячки, раскрасил все грани рыжими и алыми красками, дохнул теплом. Хани погрела ладони, хоть не чувствовала холода. Новый мир, совсем не тот, к которому привыкла она. Здесь иные уклады и другие порядки, здесь она будто слепой котенок, который не знает, какая ладонь побалует угощением, а какая - свернет шею. Так ли хороша теперешняя жизнь? Здесь опасностей ничуть не меньше, здесь она пропадет зазря, как только чужестранцу надоест с ней возиться. Может, в этот самый момент он как раз размышляет, как бы отделаться от назойливой ноши. За время пути Раш ни словом не обмолвился о том, какое обещание он давал и кому, но Хани была не настолько глупа, чтоб не понять - золото чужестранец получил за ее спасение. Пусть не все, но часть точно. То бы в Северных землях мог настолько расщедриться ради порченной колдуньи?
- Мы займем эту комнату, - услышала она голос чужестранца, и следом - легкий скрип двери. - Вторая останется Арэну и Миэ. Мы в самый раз приехали - со дня на день ждут караванщиков из Рхеля, эти снимут все комнаты, даже отхожие места все позанимают.
От Хани не скрылось, как преобразился чужестранец, стоило им покинуть пределы Артума. Ожил, будто рыба, брошенная обратно в родное озеро. Оно и понятно - это для нее все незнакомо, для Раша - все, как должно. Наверняка успел высмотреть то, о чем она и помыслить не могла.
- Здесь наши пути разойдутся или тебе было велено увезти меня еще дальше? - спросила она, не отрывая взгляда от угольев. Она боялась ответа, боялась узнать, что останется одна и дальше придется самой решать, что делать и куда идти. Странное дело - свобода. О ней можно сколько угодно мечтать и ловить, а поймав - всем сердцем захотеть избавиться.
- Разве я тебя гнал? - Раш налег на дверь плечом, только теперь спустив капюшон.
- Арэн ехал в Северные земли не просто так. А раз вы ехали с ним, значит, у вас общая нужда. Верно я понимаю, что для северянки в ней места нет?
Чужестранец пожал плечами.
- У Арэна свой интерес, это верно. Но мы не собаки его, чтоб он нам приказывал, куда ехать и с кем. Но за него говорить я не стану. Только, думается мне, он не стал бы тебя из всяких передряг вытаскивать, чтоб бросить у дороги, словно пса. - Раш прошелся пятерней по волосам. - Отсюда есть путь на запад, в
