человеком мог бы стать…
- Да мне и так нормально.
- Э-э-э! – засмеялся тихонько Шамбаров. – Боишься? Не, не бойся, шестерок у меня без тебя хватает, - он придвинулся поближе. - Я сам не могу, я – нацмен, азиат, а ты – русский. Светленький, косая сажень в плечах… Тебя начальство полюбит, а как полюбит так и повысит.
- На х…? Отслужу и домой…
- Кем? Дояркой? На трактор? Армия тебя прокормит, оденет и квартиру даст.
- Так прямо и даст.
- Прямо не даст, а будешь меня слушать, то не только квартиру…
И образовалось партнерство: Рупин – форма, Шамбаров – содержание. Вскорости Рупина повысили, а потом еще повысили, потом еще, а потом в Москву перевели, в Штаб. И Шамбарова с ним.
*****
Они обмывали Рупинские полковничьи звездочки. Обмывали пятый день, и вдруг, Шамбаров посерел, посинел как-то и упал. И не стало человека Нияза Шамбарова, осталось только его телесная оболочка, то что называют – «овощ». Его положили в Кремлевку, подключили к разнообразным аппаратам. Рупин изловчился добыть из-за кордона супер-препараты для инъекций, но Шамбаров не возвращался. Лежал, глядя невидящими глазами в потолок, и пил жидкую кашицу через трубочку.
Как и почему Рупин оказался в этой церкви, он и сам не помнил. Он не купил свечки, не молился перед иконами, а просто стоял в самом дальнем углу. Мимо шмыгали бабки в черных платках, кого-то женили, кого-то крестили, а Рупин стоял и ни о чем не думал. А потом пошел домой. Домашние его немного отвлекли, он оживился, даже помог жене решать кроссворд. Во сне к нему явился Шамбаров.
- Слышь, Витек, - сказал он, как говорил обыкновенно. – Ты сына моего возьми вместо меня. Он парень деловой, не пожалеешь…Слышь, возьми…
Утром позвонили из Кремлевки – Нияз Шамбаров ночью скончался.
*****
Саид Шамбаров оказался не просто «деловым» парнем. По деловитости он легко переплюнул отца. И генеральские погоны Рупина – была целиком его заслуга.
Так что сейчас Рупин удивлялся не тому, что его подчиненный по-хозяйски ведет себя в начальственном кабинете, а тому, что Саид чего-то не понимает. Такого не может быть, потому что не может быть никогда.
- Зачем допустили Бурова? Зачем он там копается? Смысл?
- Дробышев из их отдела, вот его и включили, - неуверенно сказал Рупин, лишь бы только что-то сказать.
- Зачем его отправили на Ордынку? К Парамонову?
- Он же сам, через ГИБДД на Ордынку вышел… Да в чем дело? Ты нашел, мать твою? Нашел?
- Нашел, - Шамбаров снова потер глаза.
- Ну!
- Так как я и говорил…
- Б…! П…! Вот сволочь! А как он в Гродно не побоялся засветиться?
- А он и не засветился. Он там фигурирует как все тот же Валюшин. Валюшин Валентин Валентинович. Там все на Прималове, и документация, и аренда, и связи. Через Прималова. Сеть неслабая налажена, трафик как в кино. Дилеры, распространители, копировщики, сайто-делы. Никто никого не знает, никто никого не видел. Связь через Интернет, через электронные ящики, оплата на счета, подтверждение все той же почтой.
- Как же ты его нашел?
- Женщина… Все мировое зло от женщин! Шерше ля фам. Как я ее искал, как нашел, с чего я вообще ее искать начал – песня отдельная. Но у нее фотка сохранилась: он, она и Прималов… в кафе кофе вкушают.
- Кто снимал?
- Хе-хе! Таня снимала. Татьяна Григорьевна Дробышева, в девичестве Прималова.
- Ни … себе!
- Да, - довольно подтвердил Саид Шамбаров.
- Готовь документы, пойду завтра докладывать…
*****
Когда джипы притормозили посреди главной деревенской улицы, солнце уже перевалило за три часа дня. Разношерстная компания вывалилась из машин, перепугав до смерти аборигенов.
Электра с Хрусталиковым крутили носами, как два чокнутых флюгера.
- Не здесь! – бросил уверенно Хрусталиков.
- В машину! – скомандовал было Имжанов, но Эля потрусила вдоль заборов.
Словно цыплята за мамашей, выстроившись неровным клином, за ней засеменили остальные. Эля тыкалась в калитки, отскакивала, упреждаемая бреханием собачьего населения, снова спешила по улице. Ее нагнал Хрусталиков.
- Они приехали не с этой стороны, с той! – крикнул он на бегу. – Надо к магазину…
- А где тут магазин? – притормозила Эля.
- Где тут магазин? – обернулся Хрусталиков.
- Спросить на-адо…
Герман шагнул в ближайшую калитку.
- Хозяева! Где ма-агазин у вас? Хозя-яева-а-а!
Хозяева то ли спрятались под лавками от греха, то ли отсутствовали. История повторилась в соседнем доме. Наконец из-за забора выглянуло сморщенное стариковское личико в платочке. Оно испугано косилось куда-то назад, где тявкала собачка.
- А? – спросило личико.
- Ма-га-зин где у вас? – хором закричали Васина, Хрусталиков и Тельский.
- Там, сверните налево. Там и будет. Налево…
- Спа-си-бо!
Магазин едва не проскочили. Для избалованных москвичей продуктовая палатка вряд ли сходила за приличную торговую точку. За витринным окном вперемешку лежали жевачки-Сникерсы, войлочные тапки и бутылки с пивом Жигулевское №3.
- Стоп! – дал отмашку Хрусталиков. – Чувствуешь что-нибудь?
- Нет! – чуть не плакала Электра. – Я прошлое не вижу, только то, что произойдет!
Они завертелись на месте. Глухие калитки, за которыми не видно строений, из-за заборов свешиваются цветущие ветви фруктовых деревьев, по обочинам неглубокие канавки с остатками июньских дождей. Обычный тихий поселок городского типа. Деревня.
- Будем обшаривать каждый дом в этой проклятой деревушке, - сказал Имжанов.
- Надо вызва-ать мальчиков…
- Подними всех, вызови из отпусков, с Канар, откуда сможешь!
- Вы представляете сколько времени это может занять? – не смолчал Хрусталиков.
- Дня три…
- Дня три, при условии, что никто не вызовет милицию, пока ваши быки будут вламываться без спроса в каждый дом и устраивать там шухер!
- За-ачем так грубо? Придумаем легенду… Травля грызунов, например… Бесплатно для населения. Население у нас любит, когда беспла-атно…Сами пустят и чаю предложа-ат.
- Да, - Хрусталиков посмотрел на Германа с уважением. – Грызуны – это хорошая идея.
Электра их не слушала. В голове у нее мысли свернулись в ураганный кокон и не давали сосредоточится.
«Только несчастия предсказывать и умеешь!» - обиделась Эля сама на себя. – «Латспелл хренов! Латспелл, Латспелл, Латспелл… Компот!»
- Компот! – сказала девушка и повернула голову.
Им на встречу из-за поворота выкатилась тачка. На тачке покачивались, позванивая, трехлитровые
