- Думаете – будет упираться? Да я ему вмажу пару раз!
- Нет, мил дружок! Парой раз, чувствую не обойдется. Он будет держаться как партизан на допросе – до конца. Вот тварь! – вдруг Иченко коротко и сильно ударил лежащего. – Обнести нас задумал! Говорил я: не берите чужака, не из семьи! Нет, мать твою, умные все! Уноси его! Да поставь лицом к стене, чтобы меня не видел…
- Мы что его отпустим? Если расколется? Отпустим?
- Посмотрим…Сразу скажет про деньги, так пусть катится!
- Меня закладывать, да?
- Ты в уме?! С трупом на шее? С краденым мальчишкой и выкупом за пацана? Да его, если не закатают лет на двадцать, то Имжанов по-своему разберется. Сделает «тюльпанчик», по восточному обычаю…
*****
Дробышев держался. Партизаны могли бы гордиться его стойкостью. Постепенно Саша разъярился до белых глаз и перестал даже слышать крики Николая и видеть сигналы Иченко. Он пришел в себя только после того, как дядя силой оттащил его от переставшего подавать признаки жизни Дробышева.
- Хватит! – Иченко залепил племяннику оплеуху.
- А чего он?! – Крапивкин обиженно тыкал в тело Дробышева. - Чего он?!
- Пропали денежки, - Иченко досадливо поморщился. – Танька, конечно, знать не знает, куда муженек их заныкал. Тварюга! Ты прибери тут. Пол замой, вода в доме.
- А с ними?
- Тимку зароем вон, хоть в огороде – овощам польза… А Дробышева в машину. Завернем в одеяло и подкинем в какую-нибудь деревеньку по близости.
- Зачем?
- Затем, что Дробышев – «святой шулер» - посредник. И его должны найти…вот в таком вот виде! В идеале его бы обратно в Туапсе, но сейчас это нереально провернуть. Сойдет и так… Начнут деньги искать – будет кого продемонстрировать. Вот - геройски погибший, зверски замученный сотрудник – хоть с кашей его ешьте!
*****
Тимофея Прималова закопали в овраге, позади деревни, а Дробышева подкинули на крыльцо больнички. Саша Крапивкин поехал к себе, а Иченко вернулся к Татьяне.
Дольше всех версию о том, что папа уехал и теперь очень долго не вернется, пришлось втолковывать младшему. Татьяна гладила его по голове и шептала всякую лабуду про длительную командировку, после которой папа вернется и повезет их всех на море. Младший дул на запястья, натертые бельевой веревкой, хлюпал носом и испугано косился на всегда такого доброго дедушку.
И тут у Иченко зазвонил мобильник. Семенов, получив от дежурного сообщение о найденном Дробышеве, решил поставить в известность его непосредственного начальника.
- Я пошлю кого-нибудь, - коротко бросил «Иван Васильевич» и отключился.
«Как все неудачно складывается! Парень жив и может наболтать Бог знает чего! Меня он не видел, но связать меня и Сашку – раз плюнуть!»
Иченко набрал номер Крапивкина.
- Быстро сюда, к Таньке! – заорал он в трубку. – Быстро! Мухой!! – он обернулся к вздрогнувшей Татьяне. – Поедешь с Сашкой. Колька жив – подонок! Пригляди, чтобы не ляпнул там лишнего. Сашка тебе укольчик даст…Кольнешь…
Татьяна, с широко раскрытыми от ужаса глазами, только головой замотала.
-
*****
Но созвонился Семенов не только Иченко, но и Рупиным. Тот, в свою очередь, распорядился выслать к Дробышеву сотрудника. Бурова.
Увидев в коридоре Бурова, Татьяна перепугалась. Мало ли что Колька наболтает, да и как ему делать укол? Прямо при Бурове? А если он заподозрит что-нибудь? Но все же Татьяна пошла за Алексеем в палату.
То, что Буров воспринимал как важнейшую информацию, было разрозненным бредом умирающего в муках человека.
Дробышев не связал Сашу Крапивкина с Иченко, и теперь, лежа на больничной койке и корчась от невыносимой боли, не смотря на вколотые обезболивающие (какие в маленькой захудалой больничке могут быть обезболивающие?), принял, пришедшего к нему Бурова, за собственного родственника – за Иченко.
Он назвал его «дядюшка», потому что его всегда умиляло, как Татьяна называла его – Дробышева – начальника. За этим - «дядюшка» - скрывался детский страх смерти, боль и желание помощи и защиты. И как в детстве он начал жаловаться и каяться одновременно, сваливая в кучу и неизвестного ему Валюшина, и местонахождение Аслана, и Сашку Крапивкина. Только в одном он так и не признался – где он спрятал деньги. Даже сейчас, в муках, в агонии они держали его своей волшебной силой обладания.
До дому Крапивкин Татьяну не довез – не посчитал нужным. Куда Дробышев заныкал пять миллионов она явно не знала, а зачем она еще нужна?
Иченко взбесился не только из-за племянницы, но и из-за «Вольво» Тимки Прималова.
- Да там левые номера! – оправдывался Саша. – Я свою тачку на неделю в ремонт поставил. Ну, мне Тимка дал покататься… А номера я свинтил…
- Тимка «Вольвешник» всего с пол года как купил, и на техосмотре его приметы наверняка в базу занесли!
- Да кому там приметы было запоминать? На дороге никого…
- На дороге, мил дружок, как мне известно, два поста ГИБДД.
- Так я правил не нарушал…
- Так я! Так я! – Иченко шарахнул ладонью по столу так, что задрожали стекла. – Лешка Буров мог запомнить! Мент какой-нибудь, особо ретивый! Бомж из канавы!… Как все неудачно! Где деньги, Саша? Пять лимонов?
- Танька сказала, что Колька темнил…
- А если она соврала?!
- Не-е-е…
- Я убью тебя сейчас, - тихо, но зло пообещал «Иван Васильевич».
Саша Крапивкин чуть не опрокинулся назад, через стул, отшатнувшись как вампир от головки чеснока.
- Да чего Вы, дядюшка! – заблажил он. – Не соврала! Точняк! Не знает она!
- И кто может знать? – Иченко побарабанил пальцами по столу. – Ладно, что с пацанами делать будем?
- Ну…
- Вот тебе и ну! Пацанов убирать надо. Они слышали много и видели много. Многие знания – многие печали…Но не здесь и не сейчас…
- Устроим несчастный случай?
- У тебя другие предложения?
- Нет!
- Я их отправлю в лагерь, якобы для поправки нервов, а ты их навестишь через недельку… Но, Саша, что бы без проколов! И с магом надо разобраться…
- С магом? С каким магом? Вы верите в подобную чушь?!
- Имжанова ходила к какому-то магу, а потом к нему ходил Тимка Прималов.
- Что может знать маг? Ерунда какая! И зачем Тимка к нему ходил? Приворот делать?
- Ну…маг этот во всяком случае говорит, что убивать он его приходил.
- И не убил? Во Тимок дает… И чего маг?
- Забудь… Сам займусь. Сначала Бурова пошлю – прощупать почву.
