Волшебница Шалотт и другие стихотворения

Как луч звезды путь указал Волхвам.
Но ныне уничтожен Круглый Стол —
Зерцало чести, доблести оплот;
А я, последний, обречен блуждать
Затерянным во тьме годов и дней,
Средь чуждых мне людей, умов и лиц».

И медленно изрек с ладьи Артур:
«Былой уклад сменяется иным;
Неисчислимы Господа пути —
Дабы привычка не сгубила мир.
Утешься; что за утешенье — я?
Я прожил жизнь; деяния мои
Да освятит Всевышний! Ну а ты, —
Ты о душе моей молись, коль вновь
Не свидимся. В молитве больше сил,
Чем мыслит этот мир. Пусть голос твой
Возносится всечасно за меня.
Чем лучше человек овец и коз,
Чья жизнь в слепом бездумии течет,
Коль, зная Бога, не возносит слов
Молитвы за себя и за друзей?
Так золотыми узами земля
С престолом Божьим скреплена навек.
Теперь прощай. Я отправляюсь в путь
Средь тех, кого ты зришь, — коль это явь,
(Сомненья затемняют разум мой), —
К долинам острова Авилион,
Что ни снегов не ведают, ни гроз,
Ни даже рева ветра; дивный край
Тенистых кущ и заливных лугов,
Где летним морем венчан вешний сад.
Там я от смертной раны исцелюсь».

Умолк король, и отошла ладья —
Так полногрудый лебедь в смертный час
Взлетает, гимн неистовый трубя,
Ерошит белоснежное перо
И на воду садится. Бедивер
Стоял, в воспоминанья погружен;
Ладья ж растаяла в лучах зари,
И скорбный стон над озером угас.

* * *

Чтец замолчал, и наш последний свет,
Давно мигавший, вспыхнул и померк.
Тут Пастор, мерным гулом усыплен
И тишиной разбужен, молвил: «Так!»
Мы ж замерли, дыханье затая:
Быть может, современности штрихи
Словам пустым придали скрытый смысл,
Иль, автора любя, превознесли
Мы труд. Не знаю. Так сидели мы;
Петух пропел; в ту пору всякий час
Прилежной птице чудится рассвет.
Вдруг Фрэнсис недовольно проворчал:
«Пустое, вздор!» — откинулся назад
И каблуком полено подтолкнул,
Каскады искр взметнув над очагом.
Мы разошлись по спальням — но во сне
Я плыл с Артуром мимо грозных скал,
Все дальше, дальше… позже, на заре,
Когда сквозь сон все громче отзвук дня,
Помстилось мне, что жду среди толпы,
А к берегу скользит ладья; на ней —
Король Артур, всем — современник наш,
Но величавей; и народ воззвал:
«Артур вернулся; отступила смерть».
И подхватили те, что на холмах:
«Вернулся — трижды краше, чем был встарь».
И отозвались голоса с земли:
«Вернулся с благом, и вражде — конец».
Тут зазвонили сто колоколов,
И я проснулся — слыша наяву
Рождественский церковный перезвон.

Д. Катар

ТИФОН

Истлеет лес, истлеет лес и ляжет,
Туман придет и выплачется в почву;
Придет, уйдет под землю земледелец,
И лебедь, житель долгих лет, умрет.
Лишь я жестокого бессмертья пленник;
Я чахну медленно в твоих пределах,
Седою тенью, как во сне, скитаюсь
По вечно молчаливому Востоку,
Блуждаю лабиринтами тумана,