Тут, понятное дело, не до церемоний, и когда в штабную избу минут через пятнадцать после начала допроса потащили от саперов подрывную машинку, я не удивился ничуть. Клеммы на зубы — это, конечно, сурово, но когда игра ва-банк пошла…
Еще через полчаса Кнопке нас всех вызвал.
Я успел среди первых и занял место у окна. Умно поступил: когда в тесную комнатушку набились остальные, дышать сразу стало трудно.
— Господа… — начал было начштаба, и тут буквально уменя над ухом очередь протрещала. Оглянулся на двор — двое пехотинцев от сарая пленного за ноги волокут.
— Господа, — повторил начштаба, — согласно вновь полученным данным, прямо перед нами сейчас спешно разворачивается бригада Соколовской дивизии.
Кто-то — по-моему, гауптман Миттельберг, «сизый Фридрих», комроты приданных из дивизии панцеров, пробормотал вполголоса матерно. «Сизым» его прозвали за цвет носа — сам он из выслужившихся при кайзере, но нос характерного оттенка, манера чуть что поминать грязно Пресвятую Деву и страсть к дрянному шнапсу у него с фельдфебельских времен так и остались.
Я, в общем-то, тоже был бы не прочь душу облегчить. «Поймай» мы авровцев на марше, имели бы хорошие шансы раскатать их в блин и намотать на гусеницы. А теперь до темноты осталось всего ничего, а за ночь они так закопаются, что хрен выковыряешь! И обойти их — классически, глубоко — не получится. В машинах по ползаправки, коммуникации и так растянуты по самое немогу…
Посмотрел на Вольфа — он у печки стоял, плечом облокотившись, курил. Затянулся в последний раз, отбросил окурок и шагнул на середину комнаты.
— Я, — четко так отчеканил, каждым словом будто гвозди вбил, — принял решение — атаковать!
Тут уж ругаться никто не стал — по причине отвисших челюстей.
— Э-э… какими силами, господин майор? — поинтересовался пехотный комбат.
Хороший вопрос. Интересный.
— Всеми, — спокойно отвечает Кнопке, — имеющимися.
Весело. Нет, я, конечно, не спорю, мы сейчас вполне очень даже сила, но против нескольких полков офицерской дивизии выходить все равно как-то скучновато.
— Ключевой момент, — почти весело продолжал начштаба, разворачивая карту, — время, оставшееся до захода солнца. На данный момент оно составляет, — вытянул картинно руку, глянул на циферблат, — два часа тридцать семь минут. За этот срок все должно быть кончено.
— Два часа, — задумчиво проговорил Миттельберг, — это еще много. При хорошем раскладе русским и десяти минут хватит.
— Ценю ваше остроумие, гауптман, — холодно отозвался Вольф. — Но все же попрошу вас дослушать.
— Виноват, господин майор.
— Атака будет проводиться в двух направлениях, — продолжал начштаба. — Мы планируем проделать это вот здесь, в направлении от, — Кнопке на миг запнулся, прищурился, разглядывая названия, — деревни Zapadovo к Verkhnyaya Pchel'na, в районе высоты в квадрате тридцать пять-Цезарь — роты фельдлейтенанта Дейзе и лейтенанта Науманка при поддержке штурмовых орудий гауптмана Зиберта…
Я краем глаза на Отто Дейзе покосился — побледнел он вполне явственно.
— …в двух километрах юго-западнее населенного пункта Shumovo — рота гауптмана Миттельберга и кампфгруппа фельдлейтенанта Боссы, также сопровождаемые панцеринфантерией, прорывают русскую оборону. Одновременно с этим разведртряд и рота резерва осуществляют фланговый обход со стороны…
Резерв — это «мамонты». Значит, Вольф сам решил в бой идти.
Простой, в общем-то, план. Всю Соколовскую дивизию нам, понятно, не перебить. Но, если удастся прорваться — а сейчас, пока они только начали закапываться, это еще реально, — выйти к ним в тыл…
А будет, понял я вдруг с ослепительной ясностью, размен! Нас — на приведение «соколовцев» в «несовместимое с дальнейшей боедеятельностью» состояние.
То, что было дальше я, наверное, буду помнить до конца своих дней. Так же четко, будто это случилось вчера.
Два часа до заката… повисшее над леском солнце в затылок палит немилосердно… но заодно оно должно русских наводчиков в глаза следить — лучше уж так, чем наоборот.
Мы проехали мимо подбитого броневика разведчиков — он все еще чадит — и, елочкой скатившись с дороги, остановились. Пехота, попрыгав из транспортеров, в темпе прочесала кромку перелеска, но никакими авровцами там и не пахнет. Единственное — метрах в двадцати от моей машины, в кустах валяется вверх колесами пускач, видимо, того самого дозора, с которым сцепилась разведка.
А сразу за перелеском, где мы укрылись, опять начинается поле. Его, как пробор стильную прическу, разделяет надвое проселок… вот вдоль него мы и должны наступать.
Девять минут до атаки.
Наверняка авровцы наши моторы услышали. Но сделать чего-нибудь, — резервами подвигать или еще какие телодвижения, — они уже не успевают.
Я оставил за старшего Курта Умео, фельдфебеля из бывшего третьего взвода, взял бинокль, «бергманн» и осторожно двинулся сквозь перелесок, с расчетом выйти метров на триста правее дороги.
Рекогносцировка…
Опасно, конечно — в поле запросто мог снайпер затаиться, а то и какой-нибудь секрет-пост, — но я должен был видеть, на что пойду через несколько минут!
Забавно — все вокруг казалось до неестественности четким и ярким. Голубое небо… темно-зеленая полоска леса впереди.
И ни хрена толкового не видно.
Гадость была в том, что поле это было не ровным, как стол, а чуть приподнятым, и этой самой приподнятости как раз хватало, чтобы скрыть нижние ветви елок на той стороне… и все остальное, что под ними до поры притаилось.
Можно было, конечно, самому попытаться на дерево забраться, но не стал. Всякой дурости предел имеется.
Вернулся обратно, влез в панцер, откинулся в креслице и, странное дело — за те три минуты, что до атаки остались, едва не задремал.
— Волчица вызывает Кошку, Волчица вызывает Кошку…
фу, черт, только со второго раза сообразил, что вызывают-то меня.
— Кошка слушает.
— Сразу по выходу из перелеска, — забулькал в наушниках «сизый Фридрих», — разворачиваемся в «узкий клин».
— Понял.
Неплохо… при стандартном «узком клине» мы как бы в тылу получаемся.
А в конце концов, чего я так дергаюсь? Четырнадцать панцеров на узком фронте — да мы их оборону хлипкую проткнем на раз! Сомнем, выйдем в тыл и там… у-у, панцергруппа в тылу, это даже в нормальной войне с трудом лечению поддавалось, а в нынешней драчке безалаберной и подавно! Ну что они против нас выставить могут? Если там стрелковый батальон, понятно — хотя кто нынче по штатам воюет? — у него две «даги», два пускача. Плюс комполка свою батарею подогнать может — это еще шесть «даг». И все.
Только во рту все равно привкус мерзкий, словно полдня ручку дверную, медную, облизывал.
Противно.
— Начинаем движение!
Пошли мы хорошо, ровно… сто, двести, триста метров. По нам пока не стреляли. Я даже на миг понадеялся, что ошиблась разведка, а пленный попросту соврал, и там, впереди, под темной кромкой никаких соколовцев нет… еще миг спустя в воздухе раздался знакомый шелест и прямо перед панцерами, словно из-под земли, выросла цепочка рыжих деревьев. Заградогонь… минимум две батареи стадвадцатидвушек, густо кладут, ровной цепью… и переносят вовремя.
А еще через две сотни метров и прямой наводкой ударили.
«Даги» — не меньше батареи, — и врытые панцеры. Это как очередью из машингевера по пехотной
