ноги Янике, обняла ее и захлебываясь слезами запричитала:
- Я не могу! Я не могу!
Гасседак стал ругаться, словно мясник на рынке, а потом вовсе заорал что-то нечленораздельное и схватил Намши за волосы. Ярай начал вставать из кресла.
- Я пойду вместо Намши, - сказала Яника.
Гасседак посмотрел на нее и задумался не больше чем на одну секунду.
- Хорошо, - быстро сказал Гасседак и процедил что-то себе под нос на языке сун. Он повернулся, открыл ящик стола, достал записную книжку, а из записной книжки выдрал листок с каракулями. На Намши он больше не обращал внимания.
- Сама к нему не лезь, спугнешь, пусть подзовет, - сказал Гасседак. – Трезвый он всегда начеку, так что подливай ему, пока не размякнет. Предложишь поехать к тебе. Вот адрес подставной квартиры. Как зайдешь – сразу иди направо, в ванную, ложись на пол и не выходи, пока мы не закончим. Только наврядли он так сразу согласится ехать в незнакомое место. Так что двинешь к Хоршиду. Утром оставь ему телефон, вот номер, запоминай. И чтобы устроила в постели феерверк, девочка. Ты танцевать умеешь?
- Умею, - сказала Яника. – Только насчет постели... Я девственница.
Гасседак рассмеялся и сказал:
- Ну, это мы сейчас поправим.
Ярай поднялся на ноги. Облачко на его лице из пасмурного стало грозовым. Он схватил Гасседака за плечо, оттащил в сторону и стал что-то цедить. Яника подождала минуту, а Ярай с Гасседаком все еще говорили и лицо у Ярая понемногу белело.
Яника ушла в соседнюю комнату, разделась, легла на постель и стала ждать. Через несколько минут в комнату зашел Гасседак.
«Закатная Ченоя» была из стекла и кожи, красных огней, чесучевых костюмов и сигар, плотоядных ртов и круглых бедер, едва прикрытых тканью. Хоршид сидел на диване за угловым столиком в одиночестве. Он был туго, до удушья, затянут галстуком, из нагрудного кармана аккуратно выглядывал краешек платка, щегольская шляпа лежала рядом. Перед Хоршидом исходил ледяным потом полный до краев стакан с лимонной долькой.
Ничего парик и платье с птичьим оперением не помогли. Сколько Яника ни вертелась у Хоршида перед носом, он взглянул на нее только раз, пустыми глазами, потом бросил на стол одну розовую, встал и пошел вон – Яника только успела подглядеть, как он садится у входа в автомобиль, лаковый и броский, словно хорошо начищенный туфель.
Что теперь ей делать Яника не знала. Она вышла на улицу, чуть подвернула платье так, чтобы подол не стеснял колени, сбросила каблуки и босиком побежала домой, теряя по дороге лоскутки птичьего оперения. Не успела она добраться до дома, как в дверь ее комнатушки постучала тетка.
- Соседка зовет к себе ужинать, - сказала тетка. – Пойдем вместе.
- У меня нет сил, тетушка, - сказала Яника. – Извинитесь за меня перед ней, пожалуйста.
- Это кума главы общины, - сказала тетка. – Нельзя отказываться.
Яника сняла парик и вытерла губы, смыла подводку у глаз, быстро расчесала волосы, одела юбку, вышитую себеряными птицами, взяла тетку под руку и пошла к соседке.
Соседка почему-то не встретила их на пороге. Яника прошла на просторную кухню и увидела, что за столом, лицом к ней, сидит Хоршид.
Костюм после «Закатной Ченои» он менять не стал, только галстук у Хоршида был приспущен, краешек белого платка смялся в нагрудном кармане, а шляпы и вовсе нигде не был видно.
- Здравствуй, Яника, - сказал он и с одобрением посмотрел юбку, которая едва открывала щиколотки. – Меня зовут Хоршид.
За спиной треснуло и хлопнуло. Яника оглянулась. Тетушка пропала. Дверь в кухню была плотно закрыта.
За день Яника порядком проголодалась. Что в тюремной камере хорошо накормят – у нее были большие сомнения. Яника оглядела кухню и увидела, что духовка томится малиновым жаром, а в духовке стоит чугунная кассерола с ушками. Яника вынула кассеролу и сняла крышку, высвободив целое облако обморочно-душистого пара. Под крышкой обнаружилась баранина на костях, в томатно-винном соусе. Яника выудила из стенного шкафа две глубокие тарелки и наполнила их, орудуя поварешкой. Одну тарелку она поставила перед Хоршидом, а на другую накинулась сама. Она оправила в рот кусок баранины и поняла, что не чувствует вкуса.
- Я не встречал еще человека более доброго и заботливого, чем твоя тетушка, - сказал Хоршид. – Кажется, она тебя сильно любит. По секрету разболтала мне, что привело тебя в город. Грустная история.
Хоршид помолчал.
- Тетушка очень за тебя боится, - сказал он. – Она боится, как бы ты не завела опасных друзей. Сейчас это случается. Втягивают детей черт знает во что. Сколько тебе лет?
- Шестнадцать, - сказала Яника.
- Тетушка попросила меня сходить на твою фабрику, - сказал Хоршид. – Там тобой очень довольны. Но тебе бы в колледже учиться, а не на фабрике работать.
- В Порт-Пиларе лучший колледж находится на углу Горбатого проезда и улицы Веллингтона, - сказала Яника.
Хоршид рассмеялся. На углу Горбатого проезда и улицы Веллингтона был рынок, знаменитый тем, что на пятерых покупателей там приходился один карманник, и тем, что украденное у тебя можно было тут же выкупить назад по договорной цене, если знать нужного человека.
Хоршид вовсе снял галстук, закатал рукава и стал уплетать баранину. Он задорно рвал хлеб, засевая стол вокруг себя крошками, подмигивал Янике, и Яника поняла, что он старше нее всего лет на десять, как и Ярай. Вкус к ней вернулся. Баранина оказалась пряной и сытной.
Теперь каждый день соседка звала Янику к себе ужинать. Каждый день Яника находила, что в доме есть Хоршид, а соседка, напротив, совершенно отсутствует.
На фабрике Янику позвали в кабинет к Нишу и объявили, что переводят ее в линейные мастера.
В конце недели Яника легла с Хоршидом, но прежде чем позволила ему до себя дотронуться, она ускользнула в ванную и засунула себе между ног рыбий пузырь, наполненный смесью свекольного сока и уксуса.
Гасседак был очень доволен.
- Главное не торопиться, - сказал Гасседак. – К сезону малых холодов он пообвыкнется настолько, что поедет туда, куда ты его позовешь.
Янику и раньше нечасто гоняли с ерундовыми поручениями, а теперь вовсе перестали. Она понемногу обживала новую квартиру. С неделю за Яникой ходили неясные тени, постоянно мелькал тучный зевака с газетой, появлялась женщина, наряженная то крестьянкой, то фабричной работницей. Потом тени пропали.
Всякий раз перед свиданием с Хоршидом Яника обходила квартал, глядя по сторонам, потом отпирала черную лестницу, поднималась к себе через парадный вход, впускала с черной лестницы Ярая и еще двоих его людей. Ярай старательно не смотрел на нее, а когда Яника с ним заговаривала, отвечал сухо, вскидывал подбородок и вглядывался куда-то поверх головы Яники, словно увидел знакомого.
Хоршид, однако, никогда не ходил к Янике домой. Во всем остальном он и вправду пообвыкся, заговаривал при Янике о делах, а в один из вечеров Яника увидела на его письменном столе небрежно раскиданный пасьянс из фотографий с машинописными надпечатками из букв и цифр. Яника подошла и стала смотреть. На одном из снимков был Аттани, в мелкой бороде и очках.
- Знаешь его? – спросил Хоршид.
- Он был на первой полосе «Пиларского курьера», - сказала Яника.
Хоршид покивал.
- А это кто? – спросила Яника и показала пальцем на двоих человек, хотя прекрасно знала, кто это. Вар и сун, черноголовый и белоголовый, стояли по бокам Аттани вполоборота.
- Это главари местного подполья, - сказал Хоршид.
