сделать перекур, солист так же тряс серьгой и игриво подмигивал то ли девушке, то ли ее кавалеру, те же посетители сидели за теми же столами – все, как три месяца назад. Такое впечатление, что и сегодняшний вечер уже был, и не так давно, может быть, вчера, и снова будет, скорее всего, завтра.
Пашка поздоровался без радостного удивления, словно виделись утром, на работе, и вот опять встретились. Он цедил дешевую кислятину, гонял по рту папиросу и хмуро, исподлобья поглядывал на друга.
– Занят был, Паша... – извиняясь, начал Сергей.
Пашка махнул рукой – не надо, мол, – и произнес тоном старого философа:
– Кто я тебе?
К столику подошла официантка и улыбнулась Сергею, как ветреному любовнику.
– Привет! Забываешь нас!
Сергей не ответил. Действительно ли рада? Или по чаевым соскучилась? Официантка стушевалась, будто прочла его мысли. А ведь она изменилась: обручальное кольцо на безымянном пальце и волосы – «старая химия» – переплетение обесцвеченных и отросших темно-русых – иллюстрация сумбура чувств в ее душе. Поэтому и в глазах стало меньше сволочизма, наверное, теперь обсчитывает пьяных с сознанием, что трудится на семью. Губы ее дрогнули, вот-вот сложит их в горькую улыбку.
– Привет! – опередил Сергей. – Приходить-то незачем, ты ведь замужем.
– Муж – не стенка, можно отодвинуть! – пошутила она, хотя, скорее всего, Сергей, как мужчина, не интересовал ее.
Оба соврали, надеясь, что доставляют удовольствие другому. Не доставили, но сгладили неловкость.
– Что будем заказывать?
– Два коньяка, три шоколадки. Одна – твоя.
Она быстро выполнила заказ. Расплачиваясь, Сергей вытянул из кармана толстый жмак скомканных купюр. Официантка аккуратно расправила полученные, проводила жадным взглядом остальные.
– Еще что-нибудь?
– Нет... Хотя, скажи тете Марусе, пусть нам по шашлычку сделает.
– Скажу. – Она, вихляя задом, пошла в подсобку. Получалось развязнее, чем летом. Набирается опыта...
– Кудряво живешь, – буркнул Пашка.
– Не жалуюсь.
– Приоделся, смотрю, загорелый. На курорте был? – Пашка тер подбородок о плечо. Что-то его мучило.
– Был... А у тебя как дела?
– Никак. Работаю, пью... Лучше ты рассказывай. Где вкалываешь, чем занимаешься?
– В кооперативе, – насмешливо ответил Сергей, – фазанам хвосты общипываю.
– И хорошо платят?
– На красивую жизнь хватает.
– Вижу, – уныло подтвердил Пашка. – А меня туда нельзя пристроить?
Сергей отрицательно покачал головой.
– Думаешь, не справлюсь?
К столику подошла тетя Маруся с дымящимися, сочными шашлыками. Сергей поболтал с не, чтобы не отвечать другу. Уловка не помогла. Пашка, склонив голову к плечу, исподлобья смотрела ожидающе.
– Мы же с тобой говорили на эту тему...
– Я тюрьмы не боюсь.
– Если бы тюрьма... – Он отпил коньяка. Напиток горчил, неприятно сводил скулы и пощипывал язык.
– Чего мне бояться?! – сердито произнес Пашка. – Кому я нужен – калека?!..Уж лучше погулять от души, а потом... Ты ведь не боишься?
Сергей пожал плечами:
– Не знаю... В Афгане боялся, а здесь... У меня такое впечатление, будто я там убит и похоронен, поэтому ничего теперь не чувствую. Пытаюсь здесь по-новому родиться, но не получается.
– И у меня.
– Ну, ты еще выкарабкаешься: тебе еще есть чего хотеть.
– Как?
– Баба нужна. Через нее надо родиться снова. – Сергей вспомнил жену и горько улыбнулся. – У меня не получилось: аборт сделала.
– Кто? – испугался Пашка.
– Жена... бывшая.
– А-а... – облегченно выдохнул Пашка и как-то буднично пожаловался: – А со мной никто не хочет. – И, залпом выпив полстакана, фыркнул по-собачьи и понюхал рукав пиджака.
Что ему сказать или посоветовать? Была бы здесь восточная красавица, заплатил бы ей, сколько запросит за ночь с Пашкой. Она ведь шлюха – что ей стоит побыть одну ночь проституткой? Но красавицы не было, видно, линяла очередным кавалером, скоро появится с новым.
Пашка выпил еще полстакана, язвительно кинул:
– Марина здесь недавно была. Тебя ищет.
– Пусть ищет.
– Просила, чтобы я тебя разыскал. Хоть под землей. Ей надо срочно поговорить с тобой.
– Мне с ней не о чем говорить, – отрубил Сергей и принялся за шашлык: тема закрыта.
Пашка не хотел понять, его будто подстегивали:
– Несколько раз приходила, плакала.
– Хватит, Паша.
– Мне-то что? Я могу и замолчать. А она целыми вечерами о тебе говорила, – добавил Пашка болезненно, будто ковырялся в собственных шрамах.
– Поговорит – и перестанет.
– Она же тебя любит.
– Другого полюбит, – огрызнулся Сергей, – она влюбчивая... Не говори ей, что видел меня.
– Она здесь частенько бывает, можете случайно встретиться.
– Значит, не приду сюда больше. Если что надо будет, домой к тебе загляну.
– Жалко ее...
– Это ей меня жалко, – возразил Сергей. – Не хотел я с ней. Подвернулась, когда совсем невмоготу было, но еще надеялся, что выкарабкаюсь.
– А может, сумеешь... через нее?
– Ни через нее, ни через другую. И не хочу никого за собой утянуть... Знаешь, иногда завидую ребятам, которые погибли. Им теперь все ясно... Надо было мне остаться на сверхсрочную, предлагали ведь. Но сам понимаешь – дембель, домой охота. Думаю, отбомбил свое, пусть другие покорячатся.
– Сейчас пойди.
– Не берут. Инвалидность мешает – выпросил на свою голову. Да и выводят войска из Афгана, а в мирную армию не хочу: там еще хуже, чем здесь. – Сергей поднял стакан, чокнулся а Пашкин. – Ладно, давай выпьем за мое кооперативное здоровье. До дна.
Они выпили и со спокойствием людей, решивших все проблемы, принялись за шашлык.
2
Зимняя сессия не поместилась в памяти. Голова была занята другим – покоилась на подушке,
