Михайловичу. Тот взял ее и стал рассматривать фотографии, иногда укрупняя детали. Кашин, что было нехарактерно для него, нервничал и покусывал губу.
- Фотограф из тебя, Костя, - не очень, - сказал, наконец, Бусыгин, - половина снимков не в фокусе.
- Какой есть.
- Да уж ладно… А никаких других следов там не было?
Вот тут-то и стал ясно, почему так нервничал Костька.
- Что хочешь, Михалыч, со мной делай, я в ваших делах ничего не понимаю…
- Ну?
- Был там след. Кто-то ходил, смотрел, бутылки сбросил.
- Может, это Брезгуновы?
- Может… Но эти все от машины к бутылкам ходили, да и то раза два или три, а этот след – из-под обрыва, с тропинки, - там тропинка поверху идет. Ты последние фотографии посмотри.
- Да, – после долгой паузы сказал Бусыгин, - кто-то ходил… Вроде бы в тот же день…
- Вот-вот, - я и думаю, - за день до этого смысла на то место ходить не было. А на следующий, после дождя, – следы эти посвежее бы были, не такие оплывыши.
- Константин, - ты гений, - сказал Анатолий Михайлович, - что ж ты раньше по дачам лазил, а не в школе учился? Глядишь, следователем бы стал.
- Ага. А потом бы - в отставку?
Бусыгин усмехнулся.
- Ну, это - как бы жизнь повернулась… Что еще про следы скажешь?
- А что? Следы – как следы.
- На маршрут посмотри.
- Чего?… К мишеням маршрут…
- А выворот видишь какой?
- Чего?
- Ну, как песок из следа выволакивался.
- Как-как - по-разному выволакивается.
- Вот. Подумай над этим. А в деревне как?
- В деревне тишина. Молчат все. Нарезное оружие есть только у Глухова, бывшего егеря.
- Это который?
- Это мужик седой такой, на военного похож, через прогон от Брезгуновых живет.
- Эх, е-мое! Через прогон?
- Ну да.
- Вот это история… А на бревнах он не сидел, когда следователи приезжали?
- Нет, он, говорят, еще две недели назад в Ухту на Печору уехал.
- Куда?
- В Ухту.
- Что это его понесло?
- У него там брат живет, только не в самой Ухте, а на Печоре, в поселке каком-то. Глухов в Ухту ездит, а брат на вертолете, что ли, к нему прилетает. Рыбы там красной, налима, морошки привозит, шкурок дает. А Глухов – наших ягод, фрукты, орехи, ну и товары всякие… Потом гуляют, само собой.
- Да… А как добирается?
- На машине.
- А! «Нива»-то там стоит всегда! Видел… Он не вернулся еще?
- Нет.
- Любопытно… А лесопильщику он кто?
- Да почти никто. Дай Бог, дядя какой-нибудь троюродный…
- То есть, вроде того, отец Николая Глухова – его троюродный брат.
- Ну да, наподобие…
- Любопытно, – Бусыгин достал свою записную книжку и стал записывать. Потом остановился, посмотрел на Костьку застывшими глазами и спросил:
- А зовут его как?
- Старика-то? Матвей… Васильич.
- Балда я стал, Костя, - сказал Анатолий Михайлович. - Имя забыл спросить! Надо же…
Наконец он кончил записывать и вспомнил, что это еще не все:
- Про оружие узнавал?
- Ну, Михалыч, Луговое большое… Вон у участкового ствол; тракторист бывший… Еще этот… Васюгин, что ли, - охотник…
- Да… Если бы тут в лицензионном комитете кого спросить… Но это, считай, местным следователям дорогу перейти… Ты пока поузнавай еще… Особенно если родственник есть в Трешкино или, может, в Старом Селе. Работа, конечно, нудная. Но если есть желание, - помоги.
- Ну, че там, говорил же - помогу… Ты ж мне помог…
- Ну, тогда давай. Работа большая. Список напиши сначала, а потом уже ходи по списку, выясняй. Только аккуратно. Скажи, может, что сам охотой хочешь заняться, - на кабана там, или медведя, - вот и интересуешься – какое ружье, что там и как... Они друг друга наверняка знают – и сами тебе подскажут, если про кого-то не знаешь или забудешь. Сам лишних вопросов не задавай, особенно про людей – только про оружие. Больше слушай. Ну а там… информация накопится – будем мозговать. А пока… Машина на ходу?
- На ходу.
- Закинь-ка меня в Трешкино, с Вереницыным потолковать…
Вот уже два часа как Артем вернулся в Трешкино, а история с выпавшими челюстями все еще мучала его. Все таки это было нечто, – пьяный засыпает у районного автовокзала и теряет обе челюсти. Его несут домой. Племянник идет искать челюсти и находит только одну. И при этом – все – ерши!
Он дважды подходил к столу, но оба раза даже не открывал его. Ему казалось, что вот-вот что-то наклюнется, но он быстро терял нить, которая вела в нужном направлении. То рассказ получался слишком криминальным, то слишком сентиментальным, то все персонажи оказывались мужиками, и надо было придумывать женщин и роли для этих женщин. Придумывались женщины, – и половина наработанного до этого оказывалась лишней.
Потом он сообразил, что еще не ел. Он сварил себе пакетный суп, снова превратив его в пересоленную кашу, и употребил с большим количеством хлеба. После этого ему захотелось пить – и какое- то время ни о чем другом кроме воды он не мог и думать. Но когда пожар во рту был залит, ему снова в голову пришла здравая, как показалось, мысль – попробовать изобрести особу женского пола, - но не жену или любовницу, а, скажем, внучку… Артем стал заново перебирать все, что напридумывал до этого, - и кое-что показалось интересным. Он в задумчивости засмотрелся через окна веранды на хмурое, с просветами, небо, которое не решалось ни пролить дождь, ни показать Старосельскому району солнце. Небо непрерывно менялось и, одновременно, оставалось прежним. Это завораживало. Все мысли о рассказе куда-то ушли, а потом явились вдруг разом, посвежевшие и взывающие к перу и бумаге. Он быстро прошел в зал, но, как только он открыл стол, вся конструкция рухнула – он нашел в ней ошибку - персонажи дублировали друг друга. Один из них уж совсем был лишним, хотя и участвовал в сюжете.
«Ну вот! - огорчился он, - просто мучение какое-то…» И, как и в первый день, рухнул на родительскую кровать, - ужасно недовольный собой. Наверное, ему надо было выспаться. Он закрыл глаза… И в дверь постучали. Опять!
Это был Бусыгин.
Они снова сели за стол, и Артем рассказал все, что ему удалось увидеть и услышать в монтажной телеканала «Наш Край». Бусыгин слушал, почти не перебивая, и сделал в своей книжечке всего несколько записей. Когда Вереницын закончил, он убрал книжку в карман и внимательно посмотрел на своего «разведчика».
- Что, Артем, что-то случилось?
