– Да, никакой логики, сэр. Позвольте идти, сэр?
Шеф движением руки отпустил сотрудника.
3
В бассейн для плавания в холодное время года, открытый в Дорнемуте Гобсоном, явился человек с аккуратно подстриженными седыми усами. Он был одет в скромный спортивный костюм. Из-под кепи виднелась проседь на висках. Его внешность вполне соответствовала фотографиям, какие коллекционировались отделом М-11 в досье 'Иоганн Шуберт'. Но если бы кто-нибудь назвал его сейчас Шубертом, он искренне удивился бы: он сам был до глубины души уверен, что он Макфин. Не имеет значения, что в кармане у него билет коммуниста Осборна, а на обратной стороне лацкана значок сыскной полиции. Это все случайности, от них он не перестает быть Макфином – человеком, которому, по словам генерала Хойхлера, предстоит последняя операция – покушение на графа Чизбро 'руками Москвы'. В душе Шуберт-Макфин уверен, что это величайшая из глупостей, но его дело исполнять. Вдаваться в обсуждение? Слишком много пришлось бы думать. Достаточно того, что Хойхлер сказал: 'Это чертовски важно, Шуберт. На этот раз я готов пожертвовать десятью Чизбро, если смерть хоть одного из них можно свалить на Москву…' Москва! Знаменитая 'рука Москвы'. Кто теперь верит этой сказке? Но нужно делать эту глупость, ежели за нее обещана полная отставка и хорошая пенсия.
Шуберт-Макфин показал Гобсону значок сыскной полиции и предложил закрыть бассейн для посетителей, кроме тех, кого он сейчас назовет. Он сказал удивленному Гобсону, что такова блажь сэра Томаса Чизбро. Старик пожелал провести туг секретную предвыборную встречу. Но, разумеется, Гобсон должен держать язык за зубами и не поднимать этот вопрос в разговоре с сэром Томасом.
Не подозревая о любезности людей, стремившихся создать ему уединение, сэр Томас покачивался на подушках своего большого старого авторыдвана. Машина не спеша катилась к побережью. Старику нравилась медленная езда – он любил глядеть по сторонам, на пейзажи родного острова. Он любил и Дорнемут. С этим курортом связано немало воспоминаний. Уже несколько десятилетий старые стены отеля 'Толлард-Ройял' впитывали сигарный дым и дебаты ветеранов консервативной партии. Штофные гардины апартаментов могли бы выдать много тайн политических комбинаций и скандалов. Пожалуй, они знали больше, чем сэр Томас – первый, по старшинству, член исполкома партии, хотя давно уже не ее лидер.
Хотел бы сэр Томас знать, как оценят последний судия его старания. 'А все-таки я не шел за погребальной колесницей Империи! Нация хоронила меня!' Перед смертью он непременно покажет русским нос… В этом месте мысль сэра Томаса остановилась. Почему Россия не дает ему сегодня покоя? Или и это один из признаков финиша? День ото дня все больше хочется анализировать прошедшее. Прежде никогда не приходила вздорная мысль: а не была ли вся жизнь трагической ошибкой? Взять, к примеру, хотя бы дела с Россией… Опять Россия?! Ну, ничего, в последний раз.
Откинувшись на подушку, сэр Томас прогонял эти мысли, а они ползли и ползли – настойчивые, неотвратимые.
4
Нэд Грили приехал в Дорнемут раньше назначенного часа и к пяти часам пришел в бассейн. Там совсем не было публики. Нэд разделся и посидел под кварцем, повозился с боксерской грушей, наслаждаясь резонансом ударов в пустом зале. Несколько раз проплыл взад и вперед по бассейну, попробовал с разного расстояния загнать в ворота мяч. Вылез и еще раз полежал под кварцем. Когда время приблизилось к шести, спустился было в воду, но тут пришла озорная мысль: взобраться на трамплин и стать так, чтобы сэр Томас не увидел его снизу, когда войдет в бассейн.
Без нескольких минут шесть вместо сэра Томаса в зал вошел незнакомый человек. Судя по костюму, это мог быть тренер или служитель бассейна. Он сошел на одну-две ступеньки лесенки, спускавшейся в бассейн, и положил на воду предмет, похожий на очень большую сигару. 'Что-то вроде термометра', – подумал Эдуард.
Человек уселся на край бассейна и стал чесать себе спину, опуская руку все ниже и ниже. Было ясно: он не подозревает о присутствии Нэда. Потом человек сошел на несколько ступенек лесенки и поболтал в воде босой ногой. Сигара, как разумное существо, не очень быстро, но уверенно повернулась к его ноге и двинулась к ней. Человек поспешно отскочил на край бассейна, поймал сигару за задний конец, что-то там повернул и опять опустил в угол бассейна. Теперь этот предмет был лучше виден Нэду, так как находился прямо под ним. Задний конец прибора имел вид рыбьего хвоста. Из него вылетела тонкая струйка пузырьков. Словно под водой откупоривали бутылку содовой. Теперь Нэд решил, что это прибор для озонирования воды. Но почему же он так реагирует на приближение голой ноги? И даже, когда незнакомец не слишком проворно отдернул руку, вторично опуская сигару в воду, она как будто снова хотела повернуться в его сторону.
И тут Нэд увидел сэра Томаса. Старик вошел облаченный в купальный костюм. Он пощупал температуру воды, отложил на скамейку трубку, которую даже голый продолжал держать во рту, и, схватившись за никелированный поручень, сошел в воду с проворством, неожиданным для грузного, оплывшего тела, словно спасательным поясом обведенного толстой складкой жира. Казалось, вода держала его на поверхности, как огромный пузырь, без всяких усилий со стороны пловца. Неторопливыми взмахами старик двинулся к краю бассейна, над которым стоял Нэд. Нэд следил за пловцом со сложным чувством, в котором была даже жалость к человеку, всю жизнь творившему зло с видом благодетеля человечества. Может быть, сегодня благодаря словам, какие найдет Нэд, старик поймет то, что на его месте понял бы простой докер? Поймет, что ошибался, и в своей речи он скажет то, чего так жадно ждут миллионы простых людей страны: нужен мир, нужно сосуществование, нужно мирное соревнование с Востоком.
Сэр Томас, отдувая воду оттопыренными губами, приближался к середине бассейна; ему оставалось проплыть еще метров пятнадцать до места, где покачивался темный силуэт сигары. Чем ближе подплывал Томас, тем беспокойней становилась сигара. Когда расстояние сократилось до десятка метров, ее нос обратился к сэру Томасу. Из-под хвостика вырвалась струйка пузырьков.
Как удар по голове, Нэда поразила догадка: 'Самонаводящийся снаряд!'
Как можно повелительней Нэд крикнул:
– Прочь из бассейна! Мина!..
И прыгнул между стариком и снарядом. Нэд сделал сильный бросок и схватил мину за хвост.
Он уже не успел дать себе отчета в том, что произошло. Привлеченный теплотой его тела, снаряд повернулся к нему. Отброшенное к стенке бассейна тело Нэда оставило на воде багровый след…
Сэр Томас от толчка воздушной волны упал на кафельный край бассейна.
Экстренные выпуски вечерних газет оповестили о покушении на Старого Боевого коня. Показания владельца бассейна якобы давали основание предполагать, что покушение совершено агентами коммунистической партии. Рука Москвы? Это было почта невероятно. Сказки о красных бомбистах сильно устарели. Но если все же окажется, что Гобсон дал свои показания в здравом уме и твердой памяти…
'…По воле провидения шок, полученный сэром Томасом от взрыва, скоро пройдет. Выступление по радио состоится. Давнишнему другу сэра Томаса, члену парламента Эдуарду Грили нация обязана тем, что еще раз услышит призывное ржание Старого Боевого коня. Да примет господь душу раба своего Эдуарда, принесшего себя в жертву нации! Сказано в писании: 'Нет любви большей, нежели кто душу свою положит
