Лежу навзничь на чем-то мягком. Боль в теле еще чувствуется — особенно в ногах, — но тупо, как будто издалека. И нет этого кошмарного звука падающих капель.
Пытаюсь приподняться на локте. Комната тут же наклоняется влево, к горлу волной подкатывает тошнота. Сильные руки надавливают мне на плечи, заставляя лечь обратно. С облегчением подчиняюсь. Смотрю в потолок, расплывающийся над головой в темное пятно.
— Как же так, Волчонок?
Голос мягкий, не обвиняющий, так — немного укоряющий.
— Как?
— Зачем тебе всё это было нужно? Ты действительно член рода Ард-Ри, который пришел сюда, чтобы выкрасть невесту Повелителя?
Киваю. Отвечать не хочется.
— Кормак и Дональд убиты. И весь их… мой отряд. Из-за тебя.
Пытаюсь пожать плечами. Получается плохо. Но он понимает — мне и вправду всё равно. Для него это друзья, братья по оружию, для меня — изгои и убийцы, стоящие вне закона. Да и при чем тут я?
— Нетрудно сказать, — словно читая мои мысли. — Кормак и Дональд слышали твой рассказ. Они знали о том, кто такая Этайн. И могли рассказать другим. Увенчанный послал за ними Ингена. Вчера этот скот вернулся и принес мешок отрубленных голов. Я сам видел. Мне показали… нарочно. Если я скажу хоть слово… Но нет, я слишком верен ему. Я — Мог Луйн, Слуга Копья! У меня нет чести! Нет друзей!
— Тогда… начинать надо было с меня.
Я говорю это совершенно равнодушно, нисколько не покривив душой. И в самом деле — что терять мертвецу?
— Инген предлагал. Особенно после того, как ты перенес все пытки, не сказав ни слова. Клянусь Судьбой, Волчонок, когда я увидел, во что они тебя превратили, я подумал, что у тебя стальное сердце и медные жилы.
Я улыбаюсь. Это хорошо. Значит, я ничего не рассказал. Теперь я могу умереть с чистой совестью. Как подобает воину и члену рода Мак-Сильвест.
— Нет, ты не умрешь… пока. И больше того — тебя будут лечить, за тобой будут ухаживать до тех пор, пока ты полностью не восстановишь свои силы. Так приказал Увенчанный.
— Я понимаю. Убить меня тогда — значило просто избавить от мучений.
Мог Луйн вскакивает с места и склоняется надо мной:
— Ничего ты не понимаешь, будь ты проклят! Ты станешь даром!
Мне смешно. Смеяться больно, но я ничего не могу с собой поделать.
— Да кому я нужен?! Тем более такой. Разве что Ард-Ри…
— Нет. Это может быть расценено как намек на подчинение лесных братьев верховному королю… или как выкуп за Этайн. Увенчанный скорее бросится на собственный меч, чем допустит нечто подобное.
— Тогда…
— Илбрек. Илбрек Мак-Аррайд.
Голова. Правитель
Высоко в небе кружил коршун. Распластав крылья, птица лежала на воздушных потоках, замерев, превратившись в неподвижную, безмолвную тень. Лишь время от времени пронзительный крик проносился над полем. И снова — тишина. Нехорошая тишина, зловещая. И — непоправимая.
Мы стояли на холме: пять сотен моих бойцов, я и Фрэнк. Пятьсот один человек с плохо скрываемым волнением смотрели вперед. Туда, откуда вот-вот должны были показаться первые колесницы — авангард почти полуторатысячного войска, посланного стереть нас с лица земли. Один смотрел в небо. Пятьсот один человек были одеты в свои лучшие одежды и доспехи: яркие, пышные, богато украшенные. Щиты и пледы говорили о клановой принадлежности, многочисленные драгоценные украшения — о доблести и славе. Один чернел выгоревшей проплешиной на цветущем лугу: вороненая кольчатая рубаха, мягкие, не стесняющие движений штаны черной кожи и высокие сапоги, в которых он шагнул в наш Предел. Шлем и наручи из моей оружейной, с которых накануне безжалостно сбили не только все украшения, но и старательно соскоблили позолоту, а потом также старательно зачернили. Длинный тяжелый меч. Кинжал. Топор. Четыре дротика. Украшений нет — он их презирал. Пледа нет — он не принадлежал ни к одному клану. Щита нет — он не собирался защищаться.
Пятьсот один человек — готовились умирать. Один — убивать.
— Вот они!
Судьба — всесильна. Судьба — неумолима. Судьба — неотвратима. Она — послушная гончая Четырех, которая всегда настигает жертву. Недаром изгнанники, утратившие право не только принадлежать к клану, но и просто просить Всеблагих о помощи и защите, почитают Судьбу, и только Судьбу. Ведь всё, что им осталось в этой жизни, давно предопределено.
Судьба забросила пришельца из Северного Предела в мои земли. Направила нас вдвоем к дому Лаурика Искусного. Поставила во главе последнего отряда эоратцев Дайре Мак-Дегайда. Пересекла наши пути. Скрестила его меч с мечом Фрэнка. Заставила меня подложить мой плед под голову бесчувственному Дайре. Сделала меня кровником недавних друзей и союзником Воинства Севера.
То, что рассказал нам в тот день Лаурик, плохо укладывалось в голове. Когда обеспокоенные долгим отсутствием вождя воины Эората вернулись к месту нашей стоянки, они увидели лишь след колесницы, ведущий в сторону моих владений, да лежащее на земле тело Дайре — нагое, чудовищно израненное, с отрубленной головой. Издевательски укрытое пледом, клановую расцветку которого знал в Пределе Мудрости любой мальчишка.
При известии о том, что ближайший родич и друг его подло умерщвлен, Ронан Нехт, казалось, утратил разум от горя и жажды мести. Напрасно уговаривал его Луатлав подождать и выступить единым сплоченным войском. Напрасно твердил, что Трен Броэнах действовал в сговоре с Илбреком и ждет скорой помощи с севера. И без того горячий и пылкий без меры, Светлый Господин не пожелал прислушаться к словам своего повелителя и друга. Оставив рати Ард-Ри далеко позади, он погнал колесницы Эората к моим землям. Призвав в свидетели Четырех, поклялся Ронан не снимать доспехов и не пить хмельного до тех пор, пока весь род Мак-Нейлов не будет стерт с лица земли, и все его воины восторженно вторили ему.
По словам Лаурика, войско Эората выступило в поход утром того же дня, когда мы с Фрэнком отправились на поиски дома Мудрого. Даже забыв о разнице во времени, всаднику никогда не догнать колесницу в поле, если только без промедления не менять уставшего коня на свежего. Мои люди, мой отец, привыкшие смотреть на воинов Ронана как на друзей, ничего не знающие и не ожидающие нападения, были обречены.
И всё же не успел Мудрый закончить, как я вскочил с места. Вскочил, чтобы, забыв обо всём, мчаться на выручку. На коне, пока не падет. Бегом, пока держат ноги. Ползком, пока есть сила в руках.
— Сядь!
Голос хлестнул бичом. Обжигая. Останавливая. Замораживая кровь в жилах.
— Или забыл ты, Трен Мак-Нейл, что отныне я, и только я, решаю, когда и куда ты пойдешь?! Или решил воспротивиться воле Тех, Кто над нами?!
— Прости его, Лаурик, — тихо ответил за меня Фрэнк. — Пусть твой гнев падет на меня, ведь именно я стал причиной смерти Дайре.
— Случилось то, что должно было случиться. Ты назвал себя Алым Мечом. Ты был прав. Ты станешь Алым Мечом. И как и много лет назад, Алый Меч возведет на престол нового Ард-Ри. Так угодно Им, и так будет. А ты, Броэнах, не мысли роптать. Я… Всеблагие не допустят пролития невинной крови. Силой, данной мне, перенесу я вас к вратам Темры-на-Форайре еще до наступления ночи. Когда копыта эоратских скакунов ступят на твою землю, вы будете наготове…
И всё же, глядя сейчас на катящуюся прямо на нас лавину колесниц, я испытывал ценящий ужас. Нет, я верил словам Лаурика. И заставил поверить в них своих бойцов. Но ведь слова — это только слова.
