росли яблони, груши, сливы и персики, возделываемые по технологии «Хайпоника». Несколько лет назад сад вырубили, дабы прекратить производство самогона. В этот период шла обширная антиалкогольная кампания, в кучевых облаках работали подпольные цеха, мафия наладила каналы, переправляя всё, что угодно из Рая в Ад и обратно. В общем, нужны были радикальные меры. Господь решил проблему дёшево и сердито. Теперь на территории Райского сада находился парк воспоминаний, что должно было напоминать душам о поступках и их последствиях.
— Не могу я молиться, не могу.
— Почему, Игорь? Ты попробуй. Сначала противно, потом втянешься.
— Слушай, Галя, если тебе так важны бонусы, давай заработаем их другим способом.
— Нет, — решительно отвергла Галя. — Мы с тобой эти методы исчерпали. Петь псалмы и изучать мироздание ты можешь десятилетиями. Бонусы по ним уменьшаются в геометрической последовательности, молитва самое дорогое. Решайся. — Галина протянула боевой план, демонстрируя пальчиком цифры.
— Ну? А это что? Тоже очки неплохие.
— Затворничество? Ну, уж нет, Сурков, изволь. Я не хочу ждать, пока ты столетие проведёшь на орбите.
— Я и сам не хочу. А это?
— Это — библейские беседы. Тоже неплохо, только ты не справишься.
— Почему?
— Поверь опыту.
— А я все же попробую.
— Только время потеряем.
— Мне казалось, ты должна меня поддерживать.
— Но не обольщать. Там, Сурков, твои аргументы вмиг раздавят, и к истине ты не придёшь.
— А вот мы посмотрим.
— Хорошо, — согласилась Галя. — Давай попробуем, только обещай мне, что не будешь тратить ЛБ.
— Это ещё почему?
— Если ты проиграешь, мы твою ЛБ продадим за баллы, баллы переведём на мой счёт.
— Почему это я должен отдавать тебе ЛБ?
— Потому что не хочешь молиться.
— Это не преступление.
— Так ты согласен?
«Вот сучка, — подумал Сурков, — выгадать даже в такой ситуации».
Его нимб галантно моргнул, и Сурков ответил:
— Ладно, но если выиграю я, ты отдашь мне свою.
Души ударили по рукам и поднялись над садом воспоминаний. Несколько часов спустя, Сурков мчался к девятнадцатикилометровой отметке, где заканчивалась стратосфера, и в узкой полосе термосферы имелись отдельные облака для бесед.
Правила библейских бесед были весьма просты. Необходимо вести разговор, придерживаться определённой темы, доказывать свою точку зрения и убеждать собеседника в обратном. Не было никаких ограничений в выборе тем, цензуры, аргументов и методов убеждения. Однако очки начислялись лишь за тактичные и убедительные аргументы. Души, дисквалифицированные в споре, теряли заработанные баллы в пользу оппонентов.
— Смирёной вечности, — приветствовала ожидавшая оппонентов душа.
— Здравствуйте, — ответил Сурков.
— Один, ноль. Душа не может быть здорова, она уже умерла, а что может быть больнее?
— Логично, — согласился Сурков.
— Два, ноль. Вы не стали доказывать обратную точку зрения.
— Этак я разорюсь!
— Так и будет, — согласилась душа.
— Два, один. Вы тоже не спорите.
— Вижу достойного противника, — обрадовалась душа. — Разрешите представиться.
— Не разрешаю, — быстро подхватил Сурков.
— Ха-ха-ха. А вам палец в рот не клади.
— Ошибаетесь, — Сурков демонстративно пососал палец. — Два, два.
— Этак мы и спорить не начнём.
— Мы уже спорим.
— Глупый спор.
— В споре рождается истина, какой же он глупый?
— Хорошо. Тогда представьтесь первым.
— Я это право уступлю.
— А я его не приму.
— А я не буду настаивать.
— А я не буду ломаться.
— А я не буду бодаться.
— А я не буду кусаться.
Поупражнявшись сорок минут в казуистике и косноязычии, спорщики выдохлись и лишь ненавистно рассматривали друг друга. Эту идиллию нарушила другая душа, с трудом забравшаяся на облако. Сначала появились её руки, затем лысая голова, и, наконец, махнув волосатой ногой, на облако упало все остальное.
— Пока сюда поднимешься, семь потов сойдёт, — душа недовольно разделась, выжала влажную тогу и, что-то бубня под нос, развалилась посредине облака, — Что притихли? Аргументы кончились?
— Нет, — хором ответили оппоненты.
— То-то и оно. Оба вы — засранцы.
Сурков и душа напротив переглянулись.
— Да, что смотрите? Вам, скотам, только волю дай — вы любую проблему в тупик загоните.
— Но позвольте, — возразила душа.
— Не позволю. Вы — интеллигент вшивый и вы — программист хренов.
— И вы — инкогнито грубое, — вставила душа напротив.
— Я — Иван Иванович, я — депутат.
— Депутат чего, извольте узнать?
— Ну, уж не начальных классов.
— Игорь. Игорь Сурков — программист.
— Марк Гаврилович — педагог.
— Еврей, — добавил Иван Иванович.
— А хоть бы и так. В споре это не аргумент, а в Раю национальных признаков не наблюдаю.
— Знаем, — с сожалением согласился Иван Иванович. — Только вот чего не пойму: вас, почему сюда?
— Потому же, почему и вас: за порядочность и честность.
— Какая там честность, — махнул рукой депутат, — так, пена сплошная. Если церквушку-развалюшку в расчёт не брать, однозначно, упекли бы.
— И вы ещё этим хвастаетесь?
— Констатирую, — растянул депутат. — А ты чего молчишь? — обратился он к Суркову.
— Пока сказать нечего.
— Ну и дурак. Глупо здесь молчать. Вон еврей и тот что-то вякает.
— Попрошу не выражаться, — вставил Марк Гаврилович.
— О! Я же говорил.
— Пока что ваш разговор больше напоминает базарную ругань.
