Я подарю тебе орлиное перо,А ты мне подари фунт сахарных каштанов,И мы помиримся, и больше я не стануДразнить тебя и звать тебя «Пьеро».Часы в столовой тикают так сонно,И попугай на жердочке молчит.У самовара глупый видОт колпака нелепого фасона.Шуршит твоя вечерняя газета,А я каштаны сладкие грызуИ «Капитан», соленые галеты.Я рада, что развеяла грозу,Что ты сегодня нежную поэмуНапишешь о Пьеретте и Пьеро,Что это я дала тебе такую тему:Фунт сахарных каштанов — и перо.«Новый Сатирикон». 1918, № 2.
Бердслей
Я проснулась ночью, в три часа.Было тихо и темно. Скрипел паркет.Чьи-то ласковые голосаПели про вчерашний бред, —Встреча в вестибюле у дверей,Шелест слов, не оскорбивших: «Вы одна»?А потом снег, сани, блики фонарей —И печать судьбы закреплена.На стене у вас Сезанн, Бердслей.Мы смотрели, не снимая шуб,И улыбка ваших тихих губДаже там не сделалась смелей.Этот чай на электрической плите!Этот старый, ароматный ром!Кто бессмертный в этот вечер прилетелИ сказал, что мы для мира не умрем?Поцелуй ваш тонет в волосах,И дарит бессмертие нам нежный бред…Я проснулась ночью, в три часа.Было тихо и темно. Скрипел паркет.«Новый Сатирикон». 1918, № 4.
Саломея
Я живу теперь как в колыбели,Ничего у Бога не прошу, —Только б ангелы всегда так тихо пели,Когда я безгрешно согрешу.Только бы всегда такие светыОзаряли утренний мой сон,И в скрижалях твоего ЗаветаБыл мой Символ Веры укреплен.Только б ты, сверкающий и грозный,Как в вечерней буре Златоуст,Не сказал, что слишком, слишком поздноПить вино мне из нездешних уст.
Комфорт
Это был странный, небывалый случай!Правда, небо весеннее о чем-то пело,Правда, не было в нем ни малейшей тучиИ ночьОченьСтаралась быть белой.Но все-таки… так просто, так легко на крыше…На крыше вагона четвертого класса?!Я всегда была предрассудков вышеИ хотела начать собой новую расу,Но все-таки — крыша и класс четвертый…Это, правда, «возвышенно», и свежо, и ново,И я люблю трюки головоломного спорта,Но на крыше класса… хотя бы — второго!«Новый Сатирикон». 1918, № 7.
