Подсознательно — понимал. Но не более. На уровень мысли всё это пробиться не могло, не успевало. Мозг был перегружен как никогда в жизни. Единственное, что пробилось, так это понимание, что ключ ко всему в этой гадине, которая Ленкина матушка, и что впредь подпускать к ней Ленку можно будет только в своём присутствии и в ограниченных дозах.
Понял я и ещё одну важную вещь. Очень важную. Как ни странно — только в этот момент я понял разницу между настоящим чувством и всеми прочими разновидностями привязанности. И что здесь — именно настоящее. Совершенно банальный критерий получился. Настоящее — это когда для того, чтобы переступить через себя, через все свои привычки и убеждения, не думаешь ни секунды. Когда вещи, являющиеся фундаментом собственного воспитания, вдруг становятся незначимы. Нет, не просто ради предмета своего чувства. Из долга по отношению к нему. Когда не думаешь — а знаешь. Знаешь, что это — главное. Восстановить отношения с десятком людей, которых надеялся никогда в жизни больше не увидеть? Куда делась телефонная трубка, она мне срочно нужна??? От кого у Ленки ребёнок будет? Да какое мне дело до того? Как можно возвращать изменившую и предавшую женщину? С радостью. Я знаю, что нужно для того, чтобы это никогда не повторилось. Как можно верить наркоманке? Можно. После того, как снять её с наркотиков. А как снять — не проблема, смогу.
К утру я был выжат досуха. Чтобы удержаться на ногах, принял ванну. Побрился. Как будто иду на последний бой — оделся во всё новое. Сходил в парикмахерскую, обстриг нафиг свой длинный хэйр. Последний час — обдумывал и репетировал то, что я собираюсь сказать Ленке. Я прекрасно понимал, что в моём распоряжении будет не более пяти минут. То есть, наверное, конечно, больше, но если не смогу переломить ситуацию за первые пять минут — я проиграл. Так, теперь как в разведке… Мягко встали, опробовали, как руки-ноги шевелятся, как снаряжение подогнано, попрыгали, не звенит ли что… Три, два, раз… Ну, с богом!
* * * Два года спустя:
– Ты спросишь про Любовь? Думаю, что в этом ты сам всё прекрасно понял, в этом ты не ошибся. Ты скажешь: как же в таком случае ты могла всё так оставить? Ответа у меня нет. Моя глупость, непроходимая тупость, эгоизм, неверие в себя (кто я такая, что ты меня полюбил, что до сих пор думаешь обо мне и о моём спасении), идиотская жалость к Мише и пр. А перетягивание каната — повторю, было не между тобой и мамой, а между тобой и им.
– Лен, но я ж своими ушами слышал, что говорила твоя матушка…
– Знаешь, я у неё спрошу.
– Лен, ну ты сама посуди… Вот ты говоришь, что перетягивание было между мной и им. Что ты предоставила нам решать. Но ведь не было этого! Мне не предоставлялось ни единой возможности за тот канат дёрнуть. Всё перетягивание закончилось с твоим уходом. Ты мне говоришь — но в ответ меня не слушаешь и не слышишь, вместо того сразу же бежишь его слушать. Пишешь, что решила свалить отдохнуть, чтобы в психушку не попасть, – и берёшь путёвку вместе с ним. Но утверждаешь, что любила и любишь меня. Все возможности — ему, ни одной — мне, и это ты называешь перетягиванием? Разве не очевидно, что это какая-то внешняя установка, воздействие со стороны?
– Не помню. Слушай, хватит про маму. Я прекрасно понимаю, кто она такая, и теперь я не пускаю её в мою жизнь.
– Лен, а почему ты пишешь, что он знал о твоём визите ко мне первого октября, о том, что он тебя потом ждал около работы? Ты же тогда мне прямым текстом спустя неделю хвасталась, что только вчера рассказала ему о моём существовании в природе… И столь же прямым текстом — о том, что он приехал к тебе на работу только после обеда… И что если бы я приехал раньше, вернул бы тебя. У тебя же не было никакой надобности врать, я тебя вообще не спрашивал ни о том, ни о другом?
– Не помню… Я вообще с тех пор многое забыть успела. Опять же — его комменты в твой адрес. Но в этом тоже только я виновата, что всё это допустила, ничего тебе толком не разъяснив. А что хуже, ему тоже… А Миша, знаешь, у него все представления о жизни с ног на жопу перевёрнуты, простые вещи кажутся ему сложными, сложные — простыми, серьёзные вещи он считает фигнёй и наоборот. Именно это мне тогда и надо было…
Ещё год спустя:
– Лен, а ты вычислила, кто тебе этого уродца подсунул, это вторая Лена сама по себе его нашла или она только исполнитель, а кандидатуру с другой стороны предложили?
– Да никто мне его не подсовывал.
– Ну это же не так… Во-первых, это была вторая попытка…
– Как вторая?
– Да вот так. Я не знаю зачем, но ты регулярно с моего компьютера заходила на сайт music laboratory, а там — зачем-то в тот раздел форума, в котором посетителей полторы штуки в месяц. Кроме того, перед Тиманом ты рассуждала вслух, не вернуться ли тебе к музыкальной деятельности… Это разве может быть случайно, что в день нашего возвращения с Тимана твой уродец разместил именно в этом разделе форума своё идиотическое объявление?
– Какое объявление?
– Да вот такое. Что я, мол, хочу создать группу арт-рока с сильными клавишными. Закончил, мол, курсы рок-певцов, умею, мол, держаться на сцене, имею, мол, большие организаторские способности… На клавишах собираюсь играть сам, но не умею, потому на клавиши будет нужен такой музыкант, чтобы сам играл, а параллельно меня учил…
– Да, это явно его манера. Я этого не читала. Какой-какой сайт?
– Вот этот…
– Впервые вижу. А вообще — знаешь, хочешь смейся, хочешь нет, но мы с Мишей недавно попытались вспомнить, где и как мы познакомились, и не смогли. И я не помню, и он не помнит…
– Погоди-погоди… Ты же рассказывала, как пыталась встретиться в кафе со второй Леной, та не пришла, зато ты там познакомилась с ним?
– Нет, там другой человек был. А с Мишей мы познакомились где-то в Интернете, на каком сайте — не помним, долго переписывались, потом решили встретиться, где встретились — не помним…
– Слушай, но ты же по своей инициативе рассказывала… И я видел твои глаза… Ты не могла тогда в этом врать, да и незачем тебе было!
– Не знаю. Но это был другой человек.
– И год назад ты писала, опять по своей инициативе, что встретила его случайно тринадцатого сентября, а перед тем приняла решение ко мне возвращаться, и только после принятия этого решения позволила себе отвлечься? Долгая переписка просто по срокам никуда не помещается.
– Не знаю. Я сейчас вообще ничего не знаю, у меня сейчас всё перепуталось. Год назад я прочитала твою новеллу и те мои два первых визита вспомнила в деталях, да и всегда помнила, а сейчас, как видишь, — путаю, что было в первый раз, а что во второй, а иногда мне кажется, что вообще только один раз к тебе приходила, вот только не помню, когда…
* * * Итак — поехал я к Ленкиной конторе. Ленки не было, отъехала с документами в другую организацию. К сожалению — на лестнице столкнулся лицом к лицу с её начальницей. Пять часов я слонялся вокруг, периодически проверяя. После обеда начальница сказала, что Ленка сегодня уже не появится. Собственно, ложью оно не было — эта тварь скинула Ленке сообщение на пейджер, что я караулю около конторы и что та может на работу не возвращаться. Но Ленка вернулась. И я не поверил и не ушёл.
Она шла по тротуару как робот. Не видя никого и ничего. Слушая плеер. Музыка на её лице, всегда очень живом, не отражалась никак. Пустое лицо. Механические движения. Пожалуй, подходит слово «обречённость».
До того, как я её остановил, просто встав на её дороге, она не замечала и меня. Заметив — остановилась и посмотрела. Не сказала ни слова. У неё даже не дрогнул ни один мускул на лице. Я объяснил, что хочу рассказать важное и что для этого достаточно несколько минут. Пообещал, что о
