очень нравилось убивать.
Им нравилось быть сильными и жестокими, им нравилось, когда их боялись, им нравилась власть. Власть над слабым, беззащитным и зависимым, возможность миловать и карать.
И они ничуть не меньше девочек хотели, чтобы их вели — к темному, сладкому, запретному.
Детишкам так нравился весь этот антураж — перевернутые пентаграммы, черные свечи, осквернение икон, — и веселые оргии в водочных парах и дыму марихуаны.
Детишки уже отлупили одну из девочек, бывшую свою подружку, Юлю, когда та отказалась вступить в их «тайный орден». Они даже попросили у меня позволения ее убить, но не получили его.
У Юли отец какая-то шишка в ФСБ, он на уши поставит всю Петровку, случись что с его деточкой. Поэтому: будет Юля молчать — пусть живет, а даже если и проболтается кому — меня она не знает… Да ничего она не знает, кроме того, что у ее одноклассников появилась новая игра!
По подземельям они шли притихшие и торжественные. Я обещал им показать ворота в Ад и представить Властелину.
Детишки были одеты в черные балахоны с капюшонами, старательно сшитые рукодельницей Олей из совместно украденного в школе черного бархатного театрального занавеса. В руках они несли зажженные свечи, бережно охраняя огоньки от сквозняков. Их глазки светились восторгом и предвкушением, они действительно верили, что сегодня с ними произойдет что-то сверхъестественное или, по крайней мере, необычное.
Огромная пещера, расположенная под самым центром родного города, потрясла их воображение. Я освещал фонариком осклизлые стены, высокий каменный потолок, бесконечную темную пустоту.
— Какая огромная! — прошептала Алена. — Неужели про нее никто не знает?
— Дурочка, — хмыкнул Рома. — Это же тайное место. Сюда непосвященные просто дорогу найти не смогут.
— И что там, наверху, — метро?
— Угу. Арбатско-Покровская линия.
— Классно.
— Мне здесь нравится, — сказала Оля. — Я чувствую… Я, правда, чувствую… здесь что-то… что-то особенное…
— Конечно. Еще бы…
— Идите за мной, — велел я. — Только осторожно. Пол скользкий, свалитесь прямо в преисподнюю.
Я привел их на то самое место, где когда-то убил Наташку.
Девочки и мальчики, опасаясь подходить близко к краю, вытягивали шейки, пытаясь заглянуть в дышащую тьмой и вонью яму.
— Сколько мух, — поморщилась Рита, отгоняя от лица назойливых жирных насекомых. — Никогда не видела столько.
— Повелитель мух… — благоговейно произнес Рома. — Неужели… Он и правда там… Он слышит нас?
Рома посмотрел на меня широко раскрытыми, ошалелыми глазами.
— Он и раньше слышал вас. И слышал и видел и всегда был рядом с вами. Он готов назвать вас своими детьми.
— Это правда? — прошептала Алена.
— Уж я-то это точно знаю, малышка, — улыбнулся я.
— Нам нужно что-то еще сделать? — спросила Рита. — Ты говорил, что мы должны совершить обряд…
— Время еще не пришло. Я скажу, когда будет можно.
Рома понимающе кивнул.
— Полнолуние? Расположение планет?
Я тихо засмеялся.
— Жертва еще не готова.
Детишки замерли и дружно посмотрели на меня.
— Юлька? — оскалившись, вскрикнула Оля.
— Забудьте о Юльке. Жертву приведу я.
— А кто это будет? На нее можно посмотреть?
Оля смотрела на меня умоляющими глазами, и в них метались настоящие подлинные демоны. Демоны яростной, всепоглощающей жажды крови. Жажды причинить боль. Унизить. Растоптать. Убить. Все равно кого.
— Я люблю тебя, малышка, — сказал я ей, притянул к себе и поцеловал, глядя в глаза и сквозь них — в волнующую вязкую тьму, которой слишком много, которая распирает душу и хочет вылиться, должна вылиться как можно скорее.
— Имей терпение.
— Я сделаю все, что ты захочешь, — горячо шепчут губы. — Все-все!
Кто бы сомневался.
Я встретил ее около лифта, когда ехал к Кривому.
Худенькая девочка в джинсах и ветровке, с пепельными волосами до плеч и синими глазами заскочила в закрывающиеся двери, когда я уже нажал на кнопку нужного этажа.
На плече у нее была огромная матерчатая сумка, набитая чем-то мягким. Сумка застряла в дверях, девочка дернула ее и оторвала ручку.
— Ч-черт! — выругалась она шепотом, поймала сумку, когда двери открылись и посмотрела на меня исподлобья.
— Мне третий, — пробормотала она и покраснела, как только встретилась со мной глазами.
— И мне третий, — сказал я, едва сдерживая улыбку.
Она хотела что-то еще спросить, но постеснялась. А я не постеснялся.
— Ты к актеру?
— Ну да. — Снова взгляд исподлобья. — А вы как догадались?
— На этаже только две квартиры. Я иду в одну из них, значит, ты в другую.
Девочка улыбнулась и на мгновение перестала быть похожей на сердитого взъерошенного ежика.
— Я здесь в первый раз, — сказала она доверительно. — Я не к актеру, а к Софье.
— К Софье? — удивился я. — А кто она тебе?
— Она подруга тети Зои, — сообщила девочка и, видимо понимая, что имя тети Зои ни о чем мне не говорит, добавила: — Тетя Зоя — жена моего папы. Она вещи отдала для ребенка…
Лифт остановился, открыл двери, и мы вышли на площадку.
— Тебя как зовут? — спросил я, прежде чем мы разошлись в разные стороны.
На меня был устремлен удивленный и недоверчивый взгляд. Взгляд ежика, который видит блюдечко молока и не верит глазам своим.
— Кристина…
— А я Юра… Ты к Софье надолго?
— Нет! Только вещи отдам.
— И никуда не торопишься?
— Да нет…
— Хотел тебя попросить об одолжении… Собираюсь пойти пообедать в какую-нибудь кафешку. А одному скучно. Ты не составишь мне компанию?
Я почти увидел, как безумно заметались мысли у девочки в головке. И хочется — и колется. Понимает ведь, что к чему, не маленькая.
Кристина вздохнула, сдула упавшую на глаза челку и улыбнулась снова — ежик почти уже поверил в удачу.
