Ты была боже¬ственным видением, а я — грубым болваном. Как вспомню, чего я тогда тебе наговорил… — Он поморщился и покачал головой. — И как только тебе хватило великодушия меня простить?
Джулия с упреком посмотрела на него:
— Габриель, ты даришь мне сказку. Я и надеяться не мог¬ла, что в моей жизни когда-нибудь наступит такой изуми¬тельный вечер. Пожалуйста, не порти его.
Габриель осыпал ее покаянными поцелуями и еще креп¬че прижал к себе.
Они танцевали. Габриель подпевал исполнителю, немно¬го меняя испанские слова. Эта песня была его клятвой вер¬ности; клятвой в том, что он никогда ее не оставит. Он отда¬вал ей всего себя, и никакие силы ада не смогут заставить его нарушить эту клятву. Мысленно он уже не раз произносил эти слова, но произнести их вслух решился лишь сегодня.
Джулия смотрела на его движущиеся губы, запоминая их рисунок и изгиб. Потом приникла к ним, по привычке запу¬стив пальцы в его волосы. В человеке, танцевавшем с нею, соединялись добро и душевная щедрость, нескрываемое сек¬суальное желание и страсть, любовь и преданность. Его по-целуи проникали до самых глубин ее души. Все ее тело, вплоть до кончиков пальцев ног, ощущало его восхищенное обожание.
Это был танец двоих влюбленных, предвкушавших глав¬ное наслаждение, которое ждало их впереди.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Футон оказался очень удобным. Джулия улеглась на спину и теперь смотрела на сверкающие глаза Габриеля. Он снял пиджак, но галстук снимать не стал, только ослабил узел. Оказывается, галстук может быть очень возбуждающим предметом, когда за него тебя тянет к себе любимая женщи¬на. На Понте Санта-Тринита Габриель испытал это в полной мере.
Что же касалось Джулии, ее сегодня возбуждало в Габ¬риеле все: нос, скулы, квадратная челюсть, пронзительность синих глаз под темными бровями и даже волосы на груди, торчавшие из-под расстегнутого воротника.
Габриель лежал на боку, подперев голову ладонью. Дру¬гой рукой он разлил шампанское по бокалам. Это был его любимый «Дом Периньон». Они выпили за любовь, после чего Габриель наклонился к ее губам.
— Я хочу тебя покормить, — тихо признался он.
— С удовольствием.
— Тогда закрой глаза и наслаждайся вкусом.
Джулия доверчиво закрыла глаза и почувствовала, как что-то шоколадное и сочное просится в ее рот. Она прогло¬тила клубничину в шоколадной глазури. Но помимо изуми¬тельного вкуса она испытала и изумительные ощущения от большого пальца, которым Габриель водил по ее разгорячен¬ному телу. Открыв глаза, Джулия схватила его палец и не¬спешно засунула себе в рот.
Такого Габриель не ожидал. Он застонал от наслаждения. Теперь ее язык легко скользил по пальцу, слизывая мельчай¬шие крупицы глазури. Они показались ей особенно вкусны¬ми. Габриель снова застонал. Приоткрыв глаза, Джулия уви¬
дела, что он взирает на нее со смешанным чувством страсти и удивления.
Она освободила его палец и, отвернувшись, сказала:
— Не хочу, чтобы у тебя появились неосуществимые надежды. Одно дело — пальцы. Но когда… что-то другое, там я…
Немедленным поцелуем Габриель остановил этот поток самоуничижения. Он принялся водить пальцем по ее шее, продолжая целовать. Джулия увидела, что он ничуть не ра¬зочарован. Наоборот, его глаза были полны огня.
— Дорогая, не унижай себя даже словесно. Я ничего не хочу слышать. Давай не будем тащить опыт прошлого в нашу совместную жизнь. У нас с тобой все по-другому. И не надо заранее судить, что может и чего не может каждый из нас. — Почувствовав менторский привкус своих слов, Габриель тут же улыбнулся и слегка клюнул ее носом в щеку. — Я уверен: в том деле ты тоже великолепна. Такой чувственный рот, как твой, просто не может разочаровать, — добавил он и игриво ей подмигнул.
Джулия густо покраснела, но ничего не сказала.
Он угощал ее клубникой в шоколаде и несколько раз под¬носил к ее губам бокал с шампанским. Наконец Джулия за¬явила, что вполне сыта и теперь настал ее черед накормить своего любимого.
— Закрой глаза, — попросила она, поддевай вилкой ку¬сочек тирамису.
Габриель послушно закрыл глаза и был вознагражден вкусным десертом. Он слегка заурчал от удовольствия. Лю¬бимая женщина кормила его итальянским лакомством. Джу¬лия уже собиралась отправить ему в рот и вторую порцию, когда он открыл глаза.
— По-моему, мисс Митчелл, вы кое-что забыли, — про¬изнес он и облизал себе нижнюю губу.
Потом он, взяв Джулию за руку, запустил два ее пальца в тирамису и неторопливо поднес к своему рту. Он заглотнул лакомство, после чего медленно облизал пальцы Джулии и слегка их пососал.
Джулию захлестнула волна неистового желания. Она уже представляла, как искусный в таких делах язык Габриеля коснется ее пупка и опустится ниже. Туда, где еще не быва¬ли ничьи уста…
— Ты счастлива, любовь моя?
— Да, — дрожащим, не своим голосом ответила Джулия.
— Тогда поцелуй меня.
Как он и надеялся, Джулия потянула его за галстук. Габ¬риель с охотой подчинился, оказавшись почти на ней и об¬хватив коленями ее бедра. Он награждал ее жаркими, влаж¬ными поцелуями, а его руки двигались вверх и вниз по ее телу. От его груди тоже исходил жар. Даже сквозь ткань брюк Джулия чувствовала напрягшийся член Габриеля. Чего он медлит? Сколько еще можно продолжать эту игру? Они оба хотят друг друга. Так что мешает им наконец осуществить то, о чем они давно мечтали? Они решили сделать это во Фло¬ренции. Вот она, Флоренция, вокруг них.
Габриель вдруг отстранился, взял ее руку и поцеловал тыльную сторону.
— Идем в постель, — тихо сказал он.
— Я готова и здесь.
Он наморщил лоб, потом улыбнулся и поцеловал ее в нос:
— Нет, дорогая. Я хочу, чтобы это произошло у нас в по¬стели. К тому же на террасе холодно. Так и воспаление легких недолго подхватить. — Джулия выглядела слегка раздосадо¬ванной, и Габриель поспешил успокоить ее: — Если у тебя не пропадет желание предаваться любви на террасе, мы мо¬жем сделать это завтра. Но сегодня все должно происходить в тепле и за закрытыми дверями. Я подожду здесь, а потом приду. Пожалуйста, не торопись. У тебя есть столько време¬ни, сколько тебе понадобится.
Габриель сдержанно поцеловал Джулию и посмотрел ей вслед, любуясь совершенной формой ее ягодиц. Сам он от¬кинулся на подушку и был вынужден несколько раз залезть себе в трусы, поскольку между разумом и телесными потреб¬ностями наступил заметный разлад. Ожидание было мучи-тельным и губительным для его физиологии. Никогда еще он не был так возбужден, никогда еще ему не хотелось разло¬жить Джулию прямо на кашемировом одеяле и, забыв обо всем, войти в нее. Но как раз этого он себе и не мог позво¬лить. По крайней мере, сегодня.
А ведь раньше у него были совсем иные наслаждения, и они ему нравились. В «Лобби» всегда хватало женщин, на¬ходящихся на последней стадии возбуждения и готовых от¬даться, даже не спросив имени мужчины. Он тоже не спра¬шивал их имен. Как он мог думать, что оттрахать такую жен¬щину прямо в туалетной кабинке — это верх наслаждения? Неужели он верил, что безымянные оргазмы способны по- настоящему его удовлетворить? Он потратил столько лет, будучи жрецом некоего молчаливого, отсутствующего бога, обещавшего все… кроме чего-то мимолетного, и это что-то всякий раз ускользало, заставляя искать новые приключе¬ния. Получается, Габриель служил божку похоти, принимая его за Эроса. Он был похож на заблудившегося путника, упрямо продолжавшего идти не по той дороге.
«Суета сует… всё суета» .
Но все изменилось, когда он вновь встретил Джулию и в особенности когда понял, что любит ее. Она вошла в не¬го и лишила его эмоциональной невинности, сделав это на редкость мягко и деликатно. И он просто не имел права обойтись с нею, как с теми женщинами из «Лобби».
Пока Габриель раздумывал, как лучше провести ритуал поклонения своему кареглазому ангелу,
