налить себе чего-нибудь и посидеть на террасе, пока не наступит время будить его красавицу. Он был даже рад этой возможности остаться на¬едине с собой и наметить планы на ближайшие дни. Он ощу¬щал непривычную легкость, будто земной шар перестал да¬вить ему на плечи. Ему до сих пор казалось чудом, что Джу¬лия, узнав правду о Полине и Майе, не перестала его любить. А разве не чудо, что они благополучно дожили до конца се¬местра, не вызвав гнева факультетского начальства? У Габ¬риеля было более чем достаточно оснований для благодар¬ности. И самое главное — их ждут две удивительные недели, когда они будут принадлежать самим себе и друг другу.
«Джулия не из тех девчонок, с кем можно покувыркаться, а потом бросить. На таких, как она, женятся». Слова Скотта и сейчас звучали у него в ушах.
Скотт был прав. Джулия была особой девушкой. Краса¬вицей, наделенной умом и способностью сострадать. Она любила глубоко и любовь свою дарила щедро. Она заслужи¬вала гораздо большего, чем положения профессорской лю¬бовницы, хотя Габриель никогда не считал их отношения обыкновенным романом. А люди пусть думают и говорят что угодно. Он полез в карман пиджака и нащупал бархатную коробочку. Мысль о постоянных отношениях с одной жен¬щиной всегда была для него понятием далеким. Джулианна и здесь резко изменила его взгляды.
Сегодня он намеревался дать ей почувствовать всю силу его любви. Сегодня он хотел поклоняться ей, но без завер¬шающего аккорда этого поклонения. Пенистая ванна с ита¬льянскими ароматами, массаж… все, чтобы она, находясь ря¬дом с ним, не стеснялась своей наготы. Она до сих пор оста¬валась робкой и застенчивой, а он хотел, чтобы она ощутила свою сексуальную привлекательность. Пусть поверит, что способна будоражить и вызывать желание. Этот Саймон про¬сто лишил ее уверенности в себе. Она поверила в собствен¬ную фригидность и сексуальную неполноценность. Габриель чувствовал: у нее до сих пор остался подспудный страх. Бо¬язнь разочаровать его в момент интимной близости.
Его слов, его ласк недостаточно. Понадобится много вре¬мени, пока ее душевные раны окончательно затянутся. У не¬го должно хватить терпения постепенно, кирпичик за кир¬пичиком, помогать ей выстраивать уверенность в самой себе. Учить ее видеть себя такой, какой видит ее он: привлекатель-ной, сексуальной и страстной.
Это единственный способ. Всякая торопливость, всякая настойчивость с его стороны ни в коем случае недопустимы. Все свои способности обольстителя он поставит на службу не себе, а ей. Джулия не была избалована мужским внима¬нием и не привыкла требовать. Ей всегда было проще отдать самой. Габриелю было радостно сознавать, что теперь он на¬учит ее принимать. Спокойно, уверенно. Слова «я этого не¬достойна» должны уйти из ее лексикона.
Конечно, если бы их отношения развивались стремитель¬нее, а Джулианна не была бы такой стыдливой, он предложил бы ей слиться с ним прямо на террасе… Ее кремовая нагота, залитая светом звезд и излучающая таинственное мерцание… От этой мысли у Габриеля защемило сердце, а между ног воз¬никло известное шевеление. Нет, такое предложение только испугает ее, и в их отношениях может возникнуть опасная трещина.
«У нас будет замечательный повод приехать сюда еще раз…»
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
К восьми часам вечера мисс Джулианна Митчелл придала своим волосам желаемую форму. Габриель стоял в дверях ванной и смотрел на нее, пока она колдовала над прической. Даже самые обычные ее движения вызывали у него искрен¬нее восхищение.
Джулия завила и закрепила волосы, оставив на свободе лишь несколько тонких локонов. Габриелю не терпелось их потрогать. В торонтском спа-салоне Джулию снабдили заме¬чательным тональным кремом. Он полностью скрывал все изъяны кожи, включая и шрамы. Джулию это очень обрадо¬вало, тем более что шарфик Грейс никак не подходил к ее но¬вому платью.
Изумрудно-зеленое шелковое платье было с длинным ру¬кавом и V-образным вырезом, который она так любила, и слегка прикрывало колени. К нему Джулия надела тонкие черные чулки с кружевами на самом верху, так называемым сюрпризом, и уже собиралась сунуть ноги в черные туфли от Прада на высоком каблуке. Наблюдая за Джулией, Габриель мысленно поклялся, что купит ей еще несколько пар. Эти туфли еще больше подчеркивали красоту ее ног.
— Позволь мне, — сказал он, склоняясь к ней в своем безупречно отглаженном темно-синем костюме.
Джулия оперлась о его плечо, и он галантно надел ей сна¬чала одну, а затем и вторую туфлю.
— Спасибо, — смущенно пробормотала Джулия.
— Всегда к вашим услугам, моя Золушка, — улыбнулся Габриель и поцеловал ей руку.
Джулия достала из шкафа черное пальто и уже собиралась надеть его, когда Габриель взял пальто из ее рук и сказал:
— Дай мне поухаживать за тобой. Не отнимай у меня удо¬вольствие сдувать с тебя пылинки.
— Габриель, но это всего-навсего пальто.
— Я знаю, что это всего-навсего пальто. Но для меня оно еще и возможность проявить мои рыцарские качества. Джу¬лианна, я прошу о пустяковом одолжении.
Джулия смущенно покраснела и молча кивнула. К такому вниманию она не привыкла. Габриель был первым, кто ска¬зал ей, что она достойна восхищения и обожания. Джулия не спорила с ним, однако до сих пор ощущала какую-то нелов¬кость. Вот и сейчас она поцеловала Габриеля, торопливо пробормотав слова благодарности. Он взял ее под руку. Они спустились вниз и отправились в ресторан.
Они медленно шли мимо Палаццо Веккьо, направляясь к Палаццо дель арте дей Гуидичи, и при этом смеялись и вспоминали свои прежние свидания с Флоренцией. Шли они медленно не только из желания подышать воздухом эпох и насладиться архитектурой. Улицы в центре города, вымо¬щенные камнем, не очень-то годились для ходьбы на высоких каблуках. Габриель держал Джулию под руку, что позволяло ей идти увереннее. Видя рядом с нею элегантного спутника, флорентийские парни не столь рьяно отпускали комплимен¬ты в ее адрес, сопровождаемые восторженным свистом. На¬до сказать, что флорентийские нравы не особо изменились со времен Данте.
Ресторан, выбранный Габриелем для ужина, назывался «Алле мурате». Он находился неподалеку от Флорентийского собора, в здании четырнадцатого века, когда-то принадлежав шем цеховой гильдии. Ресторан славился обилием фресок, среди которых был и портрет Данте. Если бы не появление метрдотеля, Джулия поверила бы, что это картинная галерея.
Впрочем, галерея здесь тоже имелась. Они поднялись на верхний этаж. Их столик стоял в тихом уголке галереи и по зволял обозревать почти весь зал первого этажа. Сводчатый потолок придавал этому месту особый уют. Чтобы вконец не смутить Джулию, Габриель не стал говорить, что заказал самый лучший столик, позволявший рассматривать потолочные фрески. Над их головами замерли четыре парящих ангела. Джулия крепко сжала руку Габриеля.
— Боже мой, какая красота, — благоговейно прошепта¬ла она. — Спасибо, что привел меня сюда. Я и не знала о су¬ществовании этих фресок.
Видя ее искреннюю радость, Габриель сам испытал не меньшее ликование.
— Завтра будет еще интереснее. Массимо сказал, что моя лекция начнется после закрытия музея. Потом — небольшой прием для флорентийской ученой братии и местной знати. А дальше — банкет в самой галерее. Обстановка — почти не¬формальная. Мы с тобой — почетные гости.
— У меня и подходящего платья нет, — снова засмуща¬лась Джулия.
— Ты можешь надеть любое из платьев, которые взяла с собой. А если эти наряды тебе поднадоели, завтра у нас бу¬дет время пройтись по магазинам.
— Скажи честно: мое присутствие на этом банкете… обя¬зательно? Тебя будут чествовать, а я-то тут при чем? Тебе бу¬дет не до меня. Ты можешь пойти один. Я ничуть не обижусь.
Габриель откинул непослушный локон с ее лица.
— Джулианна, как тебе могла прийти в голову такая странная мысль? Что значит, мне будет не до тебя? Твое при¬сутствие на банкете не только желательно. Оно просто необ¬ходимо. Мне осточертело сидеть на подобных церемониях одному, но до сих пор мне было не с кем ходить. Банкеты — скучное времяпрепровождение, и ты будешь единственным светлым пятном среди мрака помпезных речей и глупых то¬стов… Или тебе самой не хочется идти? — не без тревоги в го¬лосе спросил он.
— Я всегда рада пойти с тобой. Как сейчас. Мы здесь си¬дим, и никто не знает, кто я такая. А
