аспирантка, а это зна¬чит, отношения между нами должны быть строго офици¬альными. Понимаете, мисс Митчелл? И вы должны об этом помнить, разговаривая со мной и сейчас, и в дальнейшем.
— Да, профессор Эмерсон.
Это было сказано без малейшей доли сарказма. Джулия сидела ссутулившись и смотрела в пол. Его маленькая роза увяла, и он сам в этом виноват. А ведь она цвела и благоухала. Он все погубил.
«Моя маленькая роза? Эмерсон, ты никак спятил?»
— Рейчел очень рада, что вы в Торонто. Кстати, вы знае¬те, что она была помолвлена?
— Почему была? — удивилась Джулия. — Разве помолвка расстроилась?
Наверное, вы знаете Эрона Уэбстера. Он сделал Рей- чел предложение. Она согласилась. Это было незадолго до того, как Грейс… — Габриель тяжело выдохнул. — Словом, Рейчел сейчас не до свадебных приготовлений. Она все от¬менила и приехала сюда.
Как я ей сочувствую. Я им обоим сочувствую. Мне всегда нравился Эрон. Они были бы отличной парой.
Эти слова почему-то заставили Габриеля нахмуриться.
Отменена лишь свадьба. А так… они по-прежнему вместе. Эрон ее любит и ко всему относится с пониманием. Рейчел нужно время… Знаете, в родительском доме всегда шли какие-то баталии. Рейчел сбегала ко мне, чтобы пере¬дохнуть. Странно, если учесть, что паршивая овца в семье Кларк — это как раз я, а Рейчел — всеобщая любимица. — Джулия кивнула, будто понимала, о чем речь.) — Должен вам признаться, мисс Митчелл, что мне не всегда удается
сдерживать свой гнев. У меня скверный характер. Ценой опре- деленных усилий я еще могу его контролировать, но стоит мне выйти из себя, и я начинаю крушить все на своем пути.
Услышав такое признание, Джулия выпучила глаза и да¬же открыла рот, но ничего не сказала.
Вот почему мне бы очень не хотелось срываться на такой, как вы. Мы оба пострадали бы.
Его признание было настолько искренним и пугающим, ч го слова, будто клейма, вжигались ей в душу.
- Гнев считается одним из семи смертных грехов, сказала Джулия.
Она отвернулась к окну, стараясь унять жар в солнечном сплетении.
— Представьте себе, во мне собраны все семь, — невесело рассмеялся Габриель. — Потрудитесь сосчитать. Гордыня, зависть, гнев, уныние, сребролюбие, чревоугодие и похоть.
Джулия удивленно вскинула брови, но не повернулась к нему.
— Мне думается, вы на себя наговариваете.
— А вы, оказывается, тоже умеете произносить обтекае¬мые вежливые фразы. Впрочем, я и не жду, что вы сумеете понять то, о чем я сказал. Вы, мисс Митчелл, всего лишь магнит несчастий, тогда как я магнит греха.
Теперь она повернулась к нему. Он улыбнулся ей улыбкой грешника, сознающего свои грехи. Она ответила улыбкой сочувствия.
— По-моему, профессор, не грех притягивается к чело¬веку, а наоборот.
— У большинства людей — да. Только не у меня. Мне ка¬жется, грех ищет меня, даже когда я занят каким-нибудь до¬стойным делом. Даже когда мои мысли очень далеки от гре¬ха. А я не слишком силен, чтобы противиться искушению. — Мельком взглянув на нее, Габриель вновь сосредоточился на мокрой дороге. — Ваша дружба с Рейчел кое-что мне объяс¬нила. Например, почему вы послали гардении. И почему в от¬крытке написали такие слова, а не какие-то иные.
— Мне очень не хватает Грейс. Я тоже любила эту жен¬щину.
Глаза Джулии были добрыми и открытыми, но в них он уловил следы печали и невосполнимой утраты.
— Теперь я это понимаю, — сказал Габриель.
— У вас есть спутниковое радио? — спросила Джулия, заметив, что он нажал одну из кнопок фиксированной на¬стройки.
— Да. Обычно я слушаю какую-нибудь джазовую стан¬цию, но под настроение могу послушать и что-то другое.
Джулия робко потянулась к приемнику, но тут же отдер¬нула руку, подумав, что ему такие вольности могут не по¬нравиться. У Габриеля ее жест вызвал другие чувства. Он вспомнил, как она мурлыкала, устроившись в его любимом кресле. Сейчас ему хотелось еще раз услышать ее мурлы¬канье.
— Смелее. Выбирайте себе станцию по вкусу.
Джулия поочередно нажала все кнопки, удивляясь профес-сорским вкусам. Здесь был франкоязычный канал Си-би-эс, новостной канал Би-би-си, джазовые станции. Когда она на¬жала последнюю кнопку, на дисплее высветилось: «Найн инч нейлз».
Это что же, есть целая станция, передающая их пес¬ни ? искренне удивилась Джулия.
- Да, — ответил Габриель.
Ему стало немного не по себе, словно Джулия ненароком узнала ошеломляющую тайну, которую он тщательно хра¬нил.
Вам они нравятся?
Иногда. Я же вам сказал: под настроение.
Джулия торопливо нажала соседнюю кнопку, и в салоне заиграл джаз.
Габриель, конечно же, заметил, как перекосилось ее ли¬цо, когда она наткнулась на эту группу, однако он воздер-
жался от расспросов.
Впервые «Найн инч нейлз» Джулия услышала в Филадельфии, в одном из клубов, куда ходила с ним. Она даже мысленно не желала называть по имени человека, ради которо-
го первый раз надела туфли на высоком каблуке, купленные
Рейчел. «Он» — и все. Он, как всегда, с тонкой издевкой под-шучивал над ней. Где-то ей это даже нравилось. Он всегда так себя вел. Вот там-то она впервые и услышала «Найн инч нейлз». Едва только песня началась, Джулия ощутила легкую тошноту. Сначала были только гитарные аккорды, затем включился голос, но без слов. Наконец зазвучали и слова. Снова говорили о том, что нужно трахаться, как животные.
Его лицо напряглось, он прижался лбом к ее лбу и стал ше¬потом повторять те же слова, глядя ей прямо в душу.
Джулия не отличалась особой религиозностью, а ее мо¬литвы к малым богам и божествам скорее напоминали улов-
ки школьницы, не выучившей урок. Но в тот момент она вдруг поверила, что слышит голос дьявола. Сам Люцифер держал ее в объятиях и нашептывал ей на ухо. От этой мысли и от его слов ей стало по- настоящему страшно.
Вырвавшись из его рук, она побежала в женский туалет и увидела свое отражение в зеркале. Оттуда на нее смотрела бледная, трясущаяся девчонка, не знающая, что произошло. Она никогда не слышала от него подобных слов, хотя какие- то гуманные намеки были. Может, ему был нужен соответ¬ствующий фон для столь откровенного признания? Она успела достаточно хорошо его узнать и теперь понимала: не¬затейливые слова — не просто механически повторяемые слова чужой песни. Это было признание. Исповедование в са¬мых сокровенных и самых темных желаниях.
Но Джулия не хотела, чтобы ее трахали, как животное. Она и сама не хотела превращаться в похотливую самку. Ей хотелось любви. Она была готова навсегда отказаться от сек¬са, если подобный отказ обещал ей возвышенную любовь, о которой говорили стихи и мифы. Джулия жаждала именно такой любви, хотя порою и сомневалась, что заслуживает ее. Джулия мечтала стать Беатриче для стремительного и благо¬родного Данте, чтобы навсегда поселиться с ним в раю. Ей хотелось жизни, красотой своей соперничающей с иллюстра¬циями Боттичелли,
И потому в свои двадцать три года Джулия Митчелл оста¬валась девственницей, а на дне комодного ящика, под ниж¬нем бельем, лежала фотография того, кто вычеркнул из ее жизни всех остальных мужчин. Шесть лет подряд, ложась спать, она клала эту фотографию под подушку. Ни один муж¬чина, встречавшийся ей на жизненном пути, не шел ни в ка¬кое сравнение с ним. Ничьи ухаживания
