— Потом им надоело смотреть на меня, и они пошли в комнату матери трахаться. Даже дверь не закрыли. Это был мой последний День благодарения с Шарон.
— Твоя мать похожа на персонажа из стихов Энн Секс тон.
— Шарон вообще не читала стихов.
— Боже мой, Джулия. — Габриель разжал кулаки и креп ко обнял ее.
— Я вымыла пол, переоделась и выскочила на улицу. Се ла в первый попавшийся автобус. Бесцельно ездила по горо ду, пока не увидела здание Армии спасения и большой пла кат, приглашавший бездомных на праздничный обед. Я за шла, спросила, не надо ли помочь на кухне. Меня очень приветливо встретили и сказали, что волонтеры им всегда нужны.
— Так вот как ты провела День благодарения.
— Да. Мне вообще не хотелось возвращаться домой. А там была очень теплая, дружественная обстановка. После того как мы накормили бездомных, волонтерам тоже устроили празд ничный обед. Нас угощали индейкой. Мне дали большой пакет с едой. Там был даже пирог. — Джулия вздохнула.
У нас дома пирогов не пекли. Ты будешь смеяться, но впер вые домашний пирог я ела у Грейс.
— Джулианна, а почему отец не забрал тебя из этого ада?
— Там не всегда был ад. — Джулия рассеянно дергали ткань его футболки.
— Больно, между прочим, — засмеялся Габриель. — Так у меня никакой растительности на груди не останется.
— Извини. — Она нервно разгладила ткань. — Даже не таю, почему отец женился на такой женщине, как моя мать.
Сначала мы жили все вместе. Когда мне было четыре года, между родителями произошел крупный скандал. Я тогда плохо понимала что к чему. Уже потом отец мне рассказал, что мать выгнала его. Он вернулся в Селинсгроув, где вырос. А вместо отца у матери стали появляться другие мужчины. Она их называла дружками. Почти каждое воскресенье отец нюнил мне, и мы с ним минут двадцать разговаривали. Од¬нажды я ему проболталась, что накануне вечером очередной мамин дружок перепутал мою комнату с ванной и вошел ко мне совершенно голый. — Опасаясь, как бы Габриель не за¬дал ей вполне очевидный вопрос, Джулия прокашлялась и быстро продолжила: — Отец рассвирепел и сразу же спросил, потрагивался ли этот дружок до меня. Я сказала, что нет. То¬гда отец потребовал, чтобы я позвала к телефону маму. Я от¬ветила, что мама лежит в постели с этим мужчиной и мне в такие моменты входить к ней строго запрещено. Отец велел мне идти к себе в комнату и запереться на замок. Я уже не стала ему говорить, что там нет даже простой задвижки. На следующее утро отец прилетел в Сент-Луис и объявил матери, что забирает меня в Селинсгроув. Дружок успел уйти, и это, и думаю, спасло ему жизнь. Отец бы его убил.
— Ты поехала с отцом в Селинсгроув?
— Да. Отец пригрозил Шарон: или она отвадит всех дружков и пройдет курс лечения от алкоголизма, или он по¬даст иск о лишении ее родительских прав. Она согласилась лечиться, а я отправилась с отцом в Селинсгроув.
— Сколько тебе тогда было?
— Восемь.
— Почему ты не осталась у отца?
— Его вечно не было дома. Он работал в будни, иногда в выходные. Плюс его дежурства в пожарной команде. Це- лый год я проучилась в Селинсгроуве, а когда учебный год кончился, отец снова отвез меня в Сент-Луис. У Шарон то- гда была «светлая полоса». Она прошла курс лечения и работала в маникюрном салоне. Отец решил, что Шарон взялась за ум и что мне с матерью будет лучше.
— Но потом ты опять вернулась в Селинсгроув?
Джулия какое-то время колебалась.
— Джулианна, не надо таиться, — сказал Габриель, крепко обнимая ее. — Тебе надо это выплеснуть из себя.
— Я вернулась за год до встречи с тобой. Отец снова за брал меня.
— Почему?
— Она ударила меня. Я не удержалась на ногах, упала и затылком ударилась об угол стола. Меня увезли в больницу, Оттуда я позвонила отцу и сказала, что, если он не возьмет меня к себе, я убегу. Он приехал за мной… Матери я больше не видела.
— У тебя, наверное, остался шрам?
Джулия молча взяла его руку и приложила к тому месту где был небольшой бугорок и где не росли волосы. Габриель несколько раз поцеловал ее шрам.
— Может, тебе и неприятно это слышать, но их обоих нужно было отколотить до бесчувствия. И начать с «бравого пожарного», которому его каланча была дороже дочери.
— Мне еще повезло. В общем-то, Шарон меня не била.
— Ничего себе, «повезло»! Это и отдаленно не похоже на везение.
— Зато мне везет теперь. Здесь меня никто не бьет. И у меня есть друг, который меня кормит.
Габриель мотнул головой и выругался сквозь стиснутые зубы.
— С тобой вообще должны были обращаться как с принцессой. Знала бы ты, как родители возились с Рейчел!
— Я не верю в сказки, — почти шепотом возразила Джу лия.
— Попробую сделать так, чтобы ты поверила. — Габри¬ель наклонился к ней и поцеловал в лоб.
— Реальность лучше фантазий.
— Только если она фантастична сама по себе.
Джулия покачала головой, но улыбнулась:
— А я могу задать тебе вопрос?
— Естественно.
— У тебя есть шрамы? — спросила Джулия, перестав улыбаться.
— Нельзя ударить по тому, в чьем присутствии ты сомне-ваешься, — без всякого выражения ответил Габриель, и Джу¬лия поняла, что опять подошла к запретной территории. —
Неизвестно, что хуже: когда тебя бьют или когда на тебя не обращают внимания. Наверное, все зависит от того, какой вид боли ты предпочитаешь.
— Прости, Габриель, я не знала. — Она переплела свои мальцы с его пальцами. Сделав глубокий вздох, Джулия спро¬сила: — Ты что, уже уходишь?
— Только если ты меня выгонишь. — Габриель гладил ей волосы, стараясь не дотрагиваться до шрама на затылке.
— Я хочу, чтобы ты остался со мной.
— Тогда я остаюсь.
Джулия тут же заснула, как обрадованный ребенок. Габ¬риелю не спалось. Он думал о шрамах, которые Джулия ему показала. Но ведь есть и другие, которые она стыдится показать, хотя они и не на теле.
— Джулия, — тихо позвал он.
Она спала.
— Я никому не позволю причинить тебе боль, — про¬шептал Габриель, целуя ее в щеку. — И в первую очередь — себе самому.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Утром Джулию разбудил шум воды в ванной. Первой мы¬слью было: «Кто, кроме нее, мог находиться в ванной». И вдруг шум прекратился, а через минуту из ванной вышел высокий темноволосый мужчина, завернутый в ее небольшое фиоле¬товое полотенце. Джулия удивленно вытаращила глаза и даже прикрыла рот, чтобы не вскрикнуть.
— Доброе утро, Джулианна, — произнес Габриель, при-держивая одной рукой предательски сползающее с бедер полотенце, другой хватая со стула свою одежду.
Джулия смотрела, разинув рот. Но смотрела не на его лицо.
Она беззастенчиво глазела на его тело, поскольку это те¬ло провело с нею целую ночь, целовало ее, гладило ей воло сы и шептало разные приятные слова. И это тело было со¬единено с превосходным
