Теперь появился Кудрин. «Проклятое письмо! — ругнулся Евгений Дмитриевич. — На кой черт оно мне сдалось? Сидел бы сейчас спокойно, продолжал исследования, и все было бы в порядке. А теперь… Теперь даже не знаю чего ждать! — Он посмотрел на Анжелу. — И с этой сучкой что делать? Она ведь не только Кудрину может душу излить с таким-то языком. Посадить ее под замок, как сидела у Евдокимова? Так ведь сбежит рано или поздно. У-уф!», — он снова потянулся за сигаретой.
Анжела молчала, понимая, что решается ее судьба. Кольский видел, как она осунулась и под глазами появились синяки.
«Ведь все понимает, стерва! И штучки свои любовные ловко в ход пустила. А я ведь попался! Да, попался!» — Евгений Дмитриевич немного развеселился от этой мысли, отдав должное изобретательности девушки. Одновременно это задело его самолюбие, и он, поразмыслив еще немного, принял окончательное решение.
2
Ветер Небес и Серебряный Медведь стояли около любимой беседки Императора, наблюдая, как вечерний бриз поглаживает океан, убаюкивая его перед сном. Оба знали, что пройдет не больше недели и не станет ни этого спокойствия, ни их самих, ни этой беседки со скалой, — все канет в Лету под водами набиравшей силу стихии.
Солнце сваливалось в окрашенные пурпуром облака, отражаясь в океане вод, так медленно, будто пыталось запомнить последние дни этой эпохи на Земле.
— Пора! — сказал старик, и они не спеша направились в площадке маголетов.
— Все готовы? — оглядел Ветер жену и сына, ожидавших на взлетной площадке.
— Да, — ответила Полная Луна и спросила с надеждой: — а вы уверены, что лететь нужно?
— Я доверяю твоему отцу, — ответил Ветер и успокаивающе ее обнял.
— Но как можно идти на смерть, не будучи до конца уверенными в ее полезности?
— Это не имеет значения, — ответил отец. — Если мы ошибаемся, все останется, как есть. А если нет, то наше дело послужит будущему.
— Да, отец, наверно, ты прав. Только трудно делать вещи неочевидные, отдавая за них свою жизнь и жизни близких людей, — Полная Луна сильно нервничала.
— Человек не может знать всего заранее. Тогда бы не было эволюции.
— Почему? — неожиданно спросил внук.
Серебряный Медведь погладил его по голове и ответил:
— Потому что, зная все наперед, он не может творить ничего нового. Он теряет смысл, интерес.
— А разве можно сотворить новое? Разве не существует все и всегда?
Ветер рассмеялся, подхватил сына на руки, и сказал:
— Ну, умный, ум из ушей лезет.
— Видишь ли, внук, — серьезно ответил старик, — в мире все столь относительно, что здесь, на Земле, вновь создаваемые вещи кажутся новыми, но с точки зрения Вселенной — ничего нового в них нет.
— Но ведь и мы живем во Вселенной, — ответил юный философ, — зачем же ей это неновое?
— Ты не совсем понял. Для Вселенной то, что делаем мы, тоже становится новым, но в том ее месте, где этого еще не бывало. Понимаешь?
— То есть мы заполняем пустоту новыми вещами?
Теперь рассмеялся и дед:
— Верно, мы заполняем Вселенскую пустоту на нашей Земле.
— Ох, испортите вы мне сына своими премудростями, — вздохнула женщина.
— Я бы и рад подарить ему нормальное детство, — ответил Медведь, — но будущее не позволяет. Зато я подарю ему жизнь.
Они сели в маголет, и тот ввинтился в небо.
Сидя у окна, мальчик наблюдал, как уносится назад земля и океан, и казалось ему, хотя он еще и не знал почему, что он больше не увидит дворца своего отца, и этих мест, где прошло его детство. Дед, правда, много говорил о Потопе, о смерти, но малыш не понимал этого, слишком еще мал был, а неуемная жажда знаний уже теперь заставляла его задавать вопросы, которые даже взрослых ставили в тупик.
Маголет приземлился в столице.
Молодой Император в сопровождении родственников и двух присоединившихся жрецов направился к Цеху Реинкарнации.
Сегодня был последний день Исхода. На всей Земле осталось не более трех миллионов людей, не пожелавших принести себя в жертву. Их готовили к предстоящему кошмару, они должны были стать семенами новой расы, но и их в большинстве своем ждала гибель в водах надвигающейся катастрофы.
Цепочка жертв редела от месяца к месяцу, и за последние дни во всей Легенде Исходу предались не более сотни человек.
Пройдя к алтарям, Серебряный Медведь тщательно осмотрел их. Вместе с зятем и внуком они спустились в подземелье, куда бывший художник после гибели Последнего Императора не возвращался ни разу, не желая подпитывать свою ярость по отношению к жрецам. Полная Луна не стала смотреть на озеро крови и очень не хотела, чтобы там побывал ее сын, но отец настоял.
Встав у самой кромки запекшегося берега, старик объяснил:
— Отсюда кровь по особым каналам уходит к Отцу нашему. Там при участии касты бессмертных она обрабатывается, сливается с другими потоками, дробится, подвергается ритуалам, там вершится будущее всего человечества и каждого из нас.
— Откуда ты это знаешь? — не удержался Ветер.
Старик как-то очень тихо и строго сказал:
— Я был Хранителем крови в Атлантиде.
— То есть ты был Главным Жрецом? — поразился Ветер.
— Да.
— Как же ты попал в Легенду? С твоей магией ты мог бы спастись в любой момент! Ведь ты нужен был там!
Серебряный Медведь едва заметно вздохнул:
— Отец это знает. Впрочем, я теперь тоже. Я здесь ради внука, который принесет человечеству, родившемуся на этих землях после Потопа, свет знаний и мудрости.
— Что же, — не успокаивался молодой Император, — разве не было в Легенде мудреца подобного тебе?
— Ну что ты? Мудрецы есть даже сейчас. Дело не во мне, а в вашем браке с моей дочерью, в результате которого появился сын.
— Смешение кровей! — догадался, наконец, Ветер.
— Да, смешение расовых кровей.
— Деда, — дернул его за рукав мальчишка, с удивительным любопытством и совершенно без страха рассматривающий озеро крови у своих ног, — а откуда возьмется человечество, если Потоп всех смоет?
Серебряный Медведь кряхтя присел на корточки рядом с внуком и ответил улыбаясь:
— Кто-то выживет, обязательно выживет, иначе планета просто умрет.
— А ты выживешь?
— В этом теле нет, но мы все будем рядом с тобой.
— Всегда?
— До конца грядущей эпохи.
— А потом?
Он получил мягкий щелчок по носу.
— Потом не знаю. Ты очень любопытен, хотя этого и добивался Отец. — И все-таки закончил свою
